Дети вечности

Головачев Василий Васильевич

– Поворачивайте, Аристарх, – снова проговорила Боянова после паузы; голос у нее был надломленный, хриплый. – Мне контролеры не нужны. Пора умных разговоров прошла, наступила пора действий. И прошу вспомнить, что за нашими спинами Земля…

– Вы же убьете их, амазонка! – вклинился в диалог угрюмо-рассерженный Грехов. – Или вам необходимо добиться цели любой ценой? Какие чувства затмили ваш разум?!

– Что вы знаете о чувствах, проконсул? И о моей цели тоже? Какое вам дело до Земли и людей, ее населяющих? Может быть, наконец скажете, чего добиваетесь вы?

– Забава, –

прогремел голос Баренца, – с каких пор ты стала обладать монополией на истину? И на чужую жизнь?! Выключи поле!

До столкновения с коконом поля вокруг станции оставались секунды, Ратибор посмотрел на Железовского и встретил его ответный взгляд, в котором сомнение боролось с решимостью и мучительной болью: комиссар думал не о себе и скорее всего даже не о спутнике, он думал об удивительной женщине, решившейся на жестокий шаг ради спасения – она была абсолютно уверена в этом – ради спасения других людей.

И в это мгновение раздался чей-то близкий рыдающий крик:

– Ратибор, я снимаю поле, быстрее!

«Бабочка» «абсолютного зеркала», мигнув, исчезла, обнажив двухсотметровый цилиндр станции болидного патруля. «Пакмак» метнулся к нему и вспыхнул электрической короной аварийного торможения, погасив свою скорость только у горла раскрывшейся причальной шахты…

Ворвавшийся вслед за комиссаром в пост управления станцией Грехов увидел немую сцену: в окружении смущенных молодых парней две женщины, Настя Демидова и Забава Боянова, плакали на груди у Ратибора и Железовского. Однако у Габриэля не оставалось времени на выяснение причин слез, Конструктор был близко, следовало убрать станцию с его пути.

Кто-то из парней попытался остановить Грехова у кресла, но встретил его взгляд и, вздрогнув, отступил.

Станция тяжеловесно развернулась и, наращивая скорость, устремилась прочь из этого района, к которому неумолимо приближался Конструктор, сопровождаемый группами роидов, серых призраков и флотом погранслужбы.

Забава перестала плакать, в сопровождении Железовского вышла из помещения поста. Оставшиеся в посту переглянулись, не зная, что делать дальше, стесняясь смотреть на Ратибора и Грехова.

Но Аристарх через минуту вернулся, нежно погладил по спине Настю, все еще прятавшую лицо на груди Ратибора, однако обратился не к ней, а к толпе:

– Кто из вас Гонза Данеш?

Из группы молодых выступил невысокий голубоглазый юноша с нежным пушком на щеках, виновато улыбнулся.

– Неужели вы до сих пор не поняли, к чему могло привести столкновение Конструктора с вашим «зеркалом»?

Юноша залился румянцем, у него даже уши вспыхнули.

– Не ругайте его, Аристарх, – неожиданно вмешался Грехов. – Он талантливый физик и смог решить проблему «перевертыша» чужан практически один.

– Это не освобождает его от ответственности за последствия его открытия.

– Парень работал по заданию председателя СЭКОНа. – Грехов вылез из кресла, глядя на окно центрального виома, в котором появился оранжевый сосуд, наполненный светящейся зернистой икрой, – Конструктор. – Что снимает с него все обвинения в превышении полномочий. –

Он повернулся к Железовскому. – Отговорить Совет безопасности не применять ваши излучатели в поясе астероидов я не могу, но предупредить считаю долгом: как только Конструктор пройдет эту зону вакуум-резонаторов, на Земле вспыхнет паника, подготовьтесь к этому заранее. И еще: «Общество по спасению Конструктора» формирует отряд добровольцев, который вылетит с Земли навстречу пресапиенсу с «миссией доброй воли». Они попытаются проникнуть внутрь Конструктора, и работы у вас прибавится. Думайте, что можно и нужно сделать. Я ухожу и вряд ли смогу помочь вам в дальнейшем.

Грехов помолчал, по очереди оглядев лица Аристарха, Ратибора и Насти, смотревшей на него, широко открыв глаза, в которых все еще стояли слезы.

– А может быть, еще и увидимся. Вспоминайте меня.

Проконсул усмешливо подмигнул Ратибору, повернулся и словно растаял в воздухе, только ветер прошелестел по залу.

Через несколько секунд драккар Грехова отстыковался от станции и метнулся в ночь, моментально исчезнув из поля зрения ее локаторов.

– Забава теперь меня возненавидит, – прошептала Настя на ухо Ратибору, хотя думала о другом.

Железовский услышал шепот.

– Нет, девочка, все правильно. Каждый из нас способен ошибаться, даже самые «непогрешимые» руководители, ошибается и Забава. – Железовский вдруг усмехнулся. – Если бы ты не опередила ее, она сама выключила бы поле.

Брови у Насти поднялись.

– Вы думаете, что она?..

– Уверен. Неужели ты считаешь, что Забава не смогла бы тебе помешать?

Анастасия растерянно посмотрела на Ратибора, стоявшего с ничего не выражавшим лицом, будто разговор его не касался, потом снова на Железовского.

– Не знаю… наверное, могла…

– Зато я знаю. – Комиссар кивнул всем присутствующим и двинулся к выходу.

– Мне с вами? – мысленно спросил его Ратибор.

– Побудь с Настей, пусть успокоится. Через два часа встретимся в Центре-I на Земле.

Связь «спрута» принесла три длинные ноты: ре-ми-соль – сигнал общего внимания, затем раздался незнакомый гортанный голос, пересыпанный свистящими обертонами:

– Дивно гремит Бог гласом своим, делает дела великие, для вас непостижимые [43] .

43

Книга Иова, 37,5.

Голос исчез в нарастающем хрипе, со щелчком наступила тишина.

– Кто это сказал? – опомнился Железовский, застыв у выхода из помещения, где застала его странная передача.

– Обладатель сообщения не идентифицируется, – после паузы ответил координатор «спрута». – Передача не пеленгуется, сигнал возник в системе связи спонтанно.

– Может быть, это чужане шутят? – предположил далекий Баренц. – Или К-мигранты?

– А если сам Конструктор?

– Вряд ли, если бы он способен был так шутить, мне бы давно установили с ним прямой контакт.