Дети вечности

Головачев Василий Васильевич

Проконсул сел в сформировавшееся под ним кресло.

– Отвечаю на второй вопрос. Конструктор для меня – иное мыслящее существо, травмированное прорывом в нашу Вселенную. К счастью, нам – с вашей помощью – удалось несколько поднять его моральный тонус, и он постепенно приходит в себя.

– Как это – с нашей помощью?

– С помощью всех людей, не вас конкретно. Люди – очень разные существа, настолько разные, что я даже засомневался, смогут ли они образовать все вместе «критическую массу добра», чтобы Конструктор воспринял ее и очнулся от шока. Впрочем, я до сих пор сомневаюсь. Самое интересное, что есть еще одно

обстоятельство, которое почему-то никем не учитывается: Конструктор, по сути, – наш сын! Общечеловеческий. Ведь родился он у нас в Системе, и мы все как бы послужили для него коллективным отцом. Или матерью, не суть важно. Вот он и рвется домой, – Грехов грустно улыбнулся, – чтобы вдохнуть запах «родного очага». А мы его встречаем Т-конусом… вакуум-генераторами… излучателями бешеных мощностей… «абсолютным зеркалом»…

– Я не знал, – пробормотал Данеш, – не думал…

– А если бы узнали – поверили бы?

Молчание длилось долго.

– Вот видите.

– Что собираетесь делать? – спросил Ратибор неприветливо, единственный из всей компании не потерявший способности к анализу обстановки и не позволявший себе расслабиться ни на мгновение.

Грехов посмотрел на него с неопределенным интересом, кивнул.

– Что это ты какой-то взъерошенный? Она что-то хотела передать?

– Да, – тяжело сказал Ратибор. – Два слова, что вы – не изгой.

Проконсул кивнул, будто не ожидал услышать ничего иного, лицо его на неуловимо краткий миг стянула гримаса внутренней – свирепой и давней – боли, и тут же к нему вернулся прежний вид, угрюмый и чуть ироничный.

– Что ж, спасибо.

– Кому?

– Ей. – У глаз Габриэля собрались веселые морщинки. – Тебе тоже.

– Это ответ? – Ратибор заметил, что у парней от любопытства глаза стали квадратными, но тут же забыл об этом.

– По запрашиваемому объекту объявлен императив «абордаж», – пришла информация от дежурного. – Времени подготовки – полчаса.

Видимо, та же информация поступила и Грехову, потому что он машинально взглянул на мелькавшие в стене напротив цифры времени. Но он слышал и передачу Ратибора, хотя и не выдал своих чувств.

– Задержите работу императива, – передал быстро Ратибор. – Найдите комиссара-два и передайте ему мой при… мою просьбу. Я все объясню.

– Это ответ, – сказал наконец Грехов. – Один из первых интеллектуальных компьютеров лет триста назад сочинил стихи: «Я тоже дитя вечности в пути без цели и конца» [47] . Так вот и я дитя вечности… и Конструктор. И путь у нас долгий.

47

Программа компьютеру была составлена английским кристаллографом Робином Ширли (ХХ век, 80-е годы).

– То есть… вы хотите сказать?..

– Да, мастер, я ухожу. С ним. Далеко. Искать тех, кто должен был появиться в результате эксперимента Конструктора с перестройкой вакуума. Помнишь, я говорил? Это правда, мы – побочные дети Конструкторов, а «настоящие», те, которых они ждали, где-то в глубинах Вселенной, их еще надо найти. Да и хочется посмотреть на иные пространства, Конструктор столько их перевидел… К тому же у нас много работы. По следу пресапиенса в нашу Вселенную «дышит» другая, и нам предстоит заняться этим всерьез.

Надеюсь, нам помогут.

– Кто?

– Такие же одиночки у себя дома, как и я. Не изгои, как ты изволил выразиться, именно одиночки… люди, наверное?

В коридоре раздались чьи-то грузные шаги, сотрясающие весь дом, уже знакомые Ратибору, и в гостиную вползла наполовину черная, наполовину блистающая металлом фигура – чужанин! Остановилась, по очереди «оглядев» всех присутствующих; Ратибор ощущал взгляд этого существа-колонии в «скафандре» своего пространства по пси-давлению, в спектре которого трудно было разобраться сразу.

– Сейчас идем, дружище. – Грехов встал. – Заберем с собой Диего и идем. Прощай, мастер. Если бы не Диего, мы бы уже не встретились.

– Диего – это… ваш домашний инк?

– Это мой друг, без него мне будет трудно.

Что-то прошелестело в коридоре, и за чужанином в комнату вошел еще один гость, с виду – обыкновенный человек в белом кокосе, с печатью озабоченности на лице, но Ратибору показалось, что земля вместе с домом вдруг зябко закачалась под ним, будто дом стоял на торфяном болоте и готов вот-вот провалиться в трясину; воздух стал ощутимо плотен, на уши навалилась душная глухота. Человек шагнул к Ратибору, знакомо прищурился, хотя Ратибор мог поклясться, что видит его впервые, и протянул руку.

– Здравствуй, крестник.

Ратибор невольно протянул свою и встретил крепкое рукопожатие.

– Это твой спаситель, – хмыкнул Грехов. – Узнаешь?

– Вряд ли он меня узнает, – улыбнулся незнакомец. – Разве что по внутреннему видению?

– Вы… серый призрак! – глухо проговорил Ратибор.

– А ты говоришь – не узнает. – Проконсул взял свою сумку. – Пока вы тут беседуете, я заберу Диего. – Вышел.

Однако в гостиной никто не торопился начинать разговор. Две минуты прошли в молчании, пока не вернулся Грехов.

– Порядок. Идемте, у нас уже не осталось времени.

И в этот момент в проеме двери показалась Анастасия.

В комнате повисла удивительная тишина: трое визитеров давно обалдели от удивления и сидели тихо, а чужанин и серый призрак вдруг перестали излучать в пси-диапазоне (они разговаривали друг с другом, и очень интенсивно), замолчали.

– Уходишь? – тихо и спокойно спросила Настя.

– Да, – сказал Грехов с интонацией Железовского, оглянулся на всех, никого не выделяя. – Хотя кто знает, может быть, мы еще вернемся. Ведь истинный путь – всегда возвращение. Подождите минуту.

Они вышли.

Ратибор почувствовал звон в ушах, словно от пощечины, ноги стали ватными, воздух почему-то застрял в легких, а сердце перестало работать, превратившись в камень. Но длилось это недолго, воля вернула голове рассудок и телу жизнь, а ждать Ратибор уже научился.

Грехов отсутствовал ровно минуту, махнул рукой из коридора.

– Вперед, дети Вечности. Прощай, Берестов. Не хочешь с нами?

– Нет, – ответил Ратибор.

Чужанин, не поворачиваясь, затопал в коридор, скрылся за дверью рядом с метро, у него был свой канал транспортирования. Серый призрак подмигнул Берестову, потрепал его по плечу, бесшумно вышел и исчез, у него тоже был свой способ передвижения в пространстве. Грехов вошел в камеру метро, и дом опустел. И душа у Ратибора рванулась вслед за проконсулом… и вернулась обратно, потому что из кухни вышла задумчивая и грустная Анастасия.