Дети Вольного Бога. Золотые нити. Книга первая
Шрифт:
Я шла медленно, прихрамывая от холода. Не любила зиму и ее темные ночи. Снег хлопьями путался в темно-русых волосах. Воздух казался разряженным. В окнах домов горел свет лампадок и очагов. Там, за каменными стенами, было уютно. Там ужинали, кормили детей, укладывали их спать, рассказывали сказки. А мне от этого было тошно. Горький ком в горле мешал дышать, в голове вертелся королевский приказ.
В таверне пахло медом, хмелем и теплом. В углу, расположившись на высоком стуле, сидел менестрель с лютней, наигрывая «Срывающего оковы». Оживленный шум голосов разносился в помещении, как что-то домашнее и родное. Жизнь чувствовалась здесь больше, чем в тронном зале замка. Элибер
Тавернщик Рэйнар приветливо улыбнулся и махнул рукой. Он понимал, что я прихожу сюда, когда меня покидает радость, а душа словно покрывается коркой льда. Наверное, это тяжело – работать с людьми, которые заливают горе алкоголем. Особенно, когда знаешь их по именам, в курсе их дел, знаком с их семьями. Чтобы выдерживать такое, нужно остро и тонко чувствовать других. Меня он почувствовал с порога.
Тяжело вздыхая, я присела за стойку. Рэйнар, не произнося ни слова, наполнил кружку красным вином из Фаируса и подвинул ко мне. Его я любила больше всего. Оно всегда пахло Литой, виноградниками и музыкой. «Что на этот раз?» – горел вопрос в глазах тавернщика. Мне было непросто рассказывать. Чародеям при короле нельзя болтать о своих работодателях.
– Сегодня меня снова не захотели слушать. Только на этот раз он требует невозможного, и времени у меня мало. Не хочу навлечь на себя его гнев. Боюсь, в этом случае мне грозит нечто похуже смерти.
– Да уж, не думал, что главный жрец настолько тебя задевает, – Рэйнар хитро усмехнулся. В карих глазах заплясали озорные огоньки. От скопившейся в душе злости мне захотелось врезать ему по щеке. Выбить из него эту глупую простоту. Днем я служила в храме Триедины. Грубо говоря, храм был моим прикрытием, потому что у каждого чародея, появлявшегося в обществе, должна была быть работа. Иначе как ты себя прокормишь и на какие деньги купишь фаирусовское вино? Не сказала бы, что мне это нравилось, но выбора не было. Мама тоже служила богам, которых призвал в эти земли Эрдали Присон, кровью и огнем завоевывая Фелабелль.
– Я бы хотела у тебя кое-что узнать. Касаемо невозможности того, о чем я говорю. Мы сможем поговорить завтра ночью, когда «Хмельной котел» будет закрыт? Честное слово, мне так хочется тебя ударить, но я при всех не могу.
– Так ты хочешь личной аудиенции, чтобы меня избить? – он продолжал веселиться, улыбка не сходила с его лица. Мне бы его спокойствие и умение так жизнерадостно улыбаться во время зимы. Это раздражало еще сильнее.
– Хватит, пожалуйста. Мне в самом деле тошно, – прошу его и пробую вино на языке. Жар Фаируса расходится по горлу палящим солнцем и драконьим золотом. Что-то внутри успокаивается, тревога утихает и ложится спать.
«Ты никогда не умела разбираться в своих проблемах и чувствах. Конечно, проще ведь заливать их спиртным», – доносится откуда-то с кромки сознания голос отца. Морщусь и отставляю бокал.
– Ладно-ладно, прости. Просто хотел немного поднять тебе настроение. Видимо, сегодня это сделать не получится. Хорошо. Давай встретимся завтра. Я попробую сделать то, о чем ты меня попросишь.
Рэйнар откинул рыжие волосы с глаз и с интересом заглянул за мое плечо. Карие глаза сузились. Я знала этот взгляд и не любила его, многие наши разговоры на нем заканчивались. Он мог означать только одно: что–то начинается.
– Ты на полном серьезе считаешь это
– Какая разница? Кому ты вообще нужен? На либертасских наемников найдутся наши. Перебьют друг друга, и дело с концом.
– Кому я нужен?! Да ты сам кому нужен?! Слышал, ты недавно заказ от ублюдка из Либертаса получил. Изменник, выходит.
Это, видимо, стало последней каплей у ссорившихся чародеев. Началась драка. Рэйнар вздохнул и слабо кивнул мне, мол, проводи время с удовольствием, а сам пошел разнимать колдунов.
Я оставила на стойке золотые монеты и незаметно выскользнула из таверны, пока обстановка внутри оставалась накаленной. Интересно, что подумает Рэйнар о новых задачах, которые поставил Присон, но узнать это все равно предстояло завтра. Пока мать жила с нами, она говорила: "Если хочешь разобраться с ситуацией, которая кажется невыполнимой, посмотри на нее под другим углом или обратись к людям, которые имеют иное мнение и смотрят на жизнь не так, как ты".
Я жила в неспокойное время. От этого было только страшнее.
Ривер
Было страшно. Я смотрел на их тела, не выпуская из рук нож. Сердце, казалось, лопнуло в груди, разметав ошметки по ребрам. Слез не было. Ничего не было. Только пустота внутри и сухие, не моргающие глаза.
Казалось, мир вокруг почернел. Почернело все, кроме кровавой лужи и двух тел, застывших в неестественных позах. Я не думал о том, что со мной будет. Скорее всего, когда узнают, кто это сделал, меня повесят. В углях очага вот уже целую вечность свистел чайник. Его свист пробивал виски насквозь.
– Зачем ты это сделал? – донесся девичий голос из коридора.
Я и тебя убью. Я всех убью. Я поднимаю нож.
И просыпаюсь с застывшим на губах криком. Если бы была возможность не спать, я бы отдал все, чтобы сон не касался моих век.
Она спала рядом, как обычно покинув свое место у костра. Жалась ко мне от холода, кутаясь в медвежью шкуру. Вот уже несколько месяцев мы блуждаем в этих зимних лесах, а я не могу признаться ей, что сбился с курса и заблудился. Страшнее всего – слезы и разочарование в небесного цвета глазах.
– Тебе снова приснился кошмар? – сонно промурлыкала маленькая, цепляясь холодными пальцами за мою рубашку.
– Да. Ничего страшного. Спи, тебе нужно набраться сил перед рассветом. Я схожу за хворостом.
Наверное, она даже не дослушала, как снова провалилась в сон. Я поднялся на ноги. Нужно было пройтись. Иначе страх никуда не денется. Почувствовать землю под ногами, ощутить, что я здесь, сейчас. Отступи, паника, отступи, прошлое. Прочь.
Говорят, зима в Заговоренном лесу приходит раньше. Мы зашли сюда еще осенью, покинув Либертас, и с тех пор блуждали в чащах, пробираясь сквозь сугробы. Пальцы леденели от холода, я давным-давно забыл, каково это – чувствовать ноги. Губы трескались, кожа слезала с обмороженных щек. Больше, чем ступить на земли Фелабелля, я хотел только прихода весны. Ходят легенды, что Заговоренный лес специально путает путников, если их намерения не чисты. Я думал об этом, но с каждым днем, размышляя, убеждался, что это не так. Этому лесу давным-давно стоило выпустить меня, хотя бы из-за маленькой девочки, которой приходится шататься по свету со своим убийцей-братом, потому что дома больше нет. Хотя бы ее выпусти, прошу тебя, Триедина.