Дети восточного ветра
Шрифт:
Дади мельком посмотрела на идущих следом.
– Часовая бомба. Я слышала что меня так называли. Они все ещё боятся меня?
– Нет, – ответил Андж, разматывая трубку своей курительной машины. – Они повторяют поведение взрослых, а взрослые бояться не тебя. Они боятся ответственности за то, что с тобой может случиться под их надзором. Прости, дитя, но эту дурь я из них выбить не смогу. У меня самого её больше, чем кажется.
Девушка какое-то время обдумывала услышанное.
– Я за вами не повторяю, – ответила она.
– И не стоит, – монах выпустил колечко густого
Андж затянулся ещё раз и больше ничего не сказал. Какое время Дади шла рядом с ним. Ей приходилось семенить, в то время как её учитель лениво переставлял ноги. Погруженная в свои мысли девушка не заметила, как отстала. Заметив это, она все же решила не нагонять учителя, а шагать рядом с братьями и сестрами. Разумеется она не видела, как от этого её учитель широко улыбнулся.
*******
Солнце опустилось за вершину горы, погрузив восточный склон тень. Силуэт монастырского астрографа позади обрамляли сигнальные огни, нужные для визуального определения положения лепестков при плохой видимости. И хотя день был далек от завершения, а западный склон ещё должен был быть залит Солнцем, включили эти огни не просто так. Спустя несколько минут, через вершину начало переваливаться густое облако, проглотив монастырь.
Дади и её спутника уже спустились довольно далеко, и облако постепенно нависло ними. Только Андж, который уже час шел закинув голову к небу был этим несколько раздосадован. Более никто из спускающихся не придал это явлению особого значения, но под хмурым облаком разговоры стали более вялыми, а лица – усталыми. Не занятое болтовней внимание юношей и девушек теперь искало за что бы зацепиться. Естественно, многие умы цеплялись за Дади, идущую рядом, как за нечто из ряда вон. Девушка чувствовала это, то и дело ловя настороженные взгляды. Так она и шла, иногда вслушиваясь в чужую болтовню.
– Кстати, никто не знает, работает ли сейчас Чад? – спросила одна из послушниц, обращаясь ко всем идущим.
– Связь они ещё не восстановили, но кто знает, – ответил ей один из братьев, скучающим тоном – а что?
– Забыл? Мы должны отыграться у местных.
– Мы же им и не проиграли, – ответил брат и зевнул.
– Мы не выиграли, были унижены и выдворены с пустыми руками. Тянет на проигрыш, как по мне! – послушница почти рычала.
– Хорошо что я тогда пошел спать вместо участия. Не хочу знать, что с вами там сделали, раз тебя это коробит целый год.
Послушница начала ругаться довольно тихо, но каждое следующее бранное слово было громче предыдущего. Кто-то из старших её наконец-то услышал и сказал достаточно громко, чтобы перекрыть все разговоры:
– Катри! Наряд на ведение учета до конца поездки! Раз хорошо владеешь словом, то будешь писать протоколы.
– Тхе, – рявкнула сестра Катри, и попыталась успокоиться, сделав глубокий вдох, – неважно. Если у Чада теперь висит плакат с её разноглазым лицом и надписью “Не Связывайтесь ни в коем случае!”, то в этот раз мы доиграем до конца.
– Теперь я хочу впутываться в это ещё меньше.
Дади вспомнила как тогда, год назад,
*******
На закате группа дошла до путевой станции, где уже ждала пара кораблей. Подняться выше они не могли, так как здесь пролегала граница потока. Оба судна не были рассчитаны на прием ещё дюжины пассажиров, помимо экипажа, поэтому для неприхотливых жителей монастыря палубы были затянуты брезентом.
– Приветствую! – крикнул Андж обращаясь к капитанам, расположившимся между кораблями в раскладных креслах у походной печки, – у кого из вас кают-компания больше?
Один из капитанов поднял руку.
– Тогда я с тобой. Надеюсь у тебя на борту можно курить. Иначе ты будешь мне рад.
Монах не стал дожидаться ответа, только съежил свой массивный посох и поднялся по опущенному трапу.
Настоятель и остальные старшие принялись распределять своих подопечных по кораблям и обсуждать детали поездки с капитанами. Поднявший руку капитан то и дело нервно оглядывался в сторону открытого входа своего корабля, из которого вскоре повалил дым. Дади почему-то посадили на борт другого судна, но хотя бы Фари отправили следом за ней.
Палуба освещалась несколькими закрепленными на мачте светильниками, запитанными от самого корабля, и отапливалась лучевым обогревателем. Дади нашла себе уголок рядом с фальшбортом, расстелила свой спальный мешок и уселась на него, намереваясь что-нибудь почитать и лечь спать.
– Итак, я связалась с Чадом. Есть две новости, – сложив свои вещи у мачты, Катри принялась нарезать круги по палубе, сложив за спиной руки. – Его забегаловка работает, хоть и без выхода в Сеть. Но проводить игру он запретил.
– Какая досада… – ответил ей вечно скучающий брат, уже растянувшийся на своем спальном мешке.
– Так найдем другое место, – вклинился Фари, – хоть прямо в порту. Там как раз не будет плаката “Не Связывайтесь ни в коем случае!”, так что менять состав не придется.
– Ты что, – Катри оглянулась на сидящую с отрешенным видом сестру и перешла на шепот, – хочешь оставить её?
– Разумеется! Мы же тогда шли с нехилым отрывом. Ну, пока не…
– Не-не-не, в этот раз чтобы никаких интересных случайностей. И вообще, она понимает все это не хуже нас. Верно?
Дади услышала адресованный ей вопрос и открыла глаза, только для того, чтобы виновато их отпустить.
– Даже настоятель Оргун сейчас бы этого не запретил, – парировал юноша, – и это она тоже понимает, верно?
– Медики подтверждают, – ответила Дади, – Предельный уровень нагрузки на мою Связь вырос. При игре я теперь не превышу нормы. В любом случае.
– А теперь покажи Катри твой счет за этот год, – посоветовал Фари, и девушка так и сделала. Катри начала свирепеть – горечь поражения и унижения теперь разбавлял кислый привкус собственной неправоты.