Дети войны. Народная книга памяти

Шервуд Виктория

Найти проволоку для крюка теперь уже не составляло трудности. Проблема состояла в том, чтобы по нечищенной, заснеженной Ростиславской улице, длиной около трехсот метров, добраться на коньках до проспекта Мечникова, а далее уже по нему – к углу с проспектом Ленина. Только там, на повороте, где грузовики неизбежно тормозили, можно было незаметно для шофера зацепиться сзади крюком за его борт. Сейчас трудно вспомнить, сколько шишек я набил на лбу при резкой остановке грузовика, но это не останавливало меня! Однажды мне захотелось прокатиться также за трамваем, уже регулярно ходившим по проспекту Ленина. Между его остановками «Проспект Мечникова» и «Ключевая улица» было наибольшее расстояние, составлявшее около полутора километров. И вот как-то, зацепившись крюком за вторым, последним,

вагоном, я лихо покатил за набиравшим скорость трамваем, иногда подскакивая на бугорках, но удерживаясь на ногах. Однако этого мне показалось мало, и я решил выехать на встречные рельсы, но в это время навстречу нам мчался другой трамвай! До сих пор не знаю, как мне удалось увернуться, чтобы не оказаться под его колесами! С этого момента у меня, судя по всему, сработал инстинкт самосохранения, и я не стал больше испытывать судьбу!

В это сверхтяжелое время, как ни странно, многие сохранили чувство юмора, что свидетельствовало о наличии у них силы духа. В обиходе ходили всякие шутки-прибаутки, например:

Ленинградская блокада, до чего ты довела!Одинокая девчонка лейтенанта завела!– Не за то тебя люблю, что погоны носишь,А за то тебя люблю, что паёк приносишь!

Не могу не вспомнить, что в это время был полностью уничтожен росший до войны расположенный вдоль проспекта Мечникова лес. По рассказам мамы, он составлял часть огромного лесного массива, в котором сейчас расположен Ржевский полигон. В нем было много грибов и ягод, а также водились лисы, волки и даже медведи. Видно, недаром вблизи станции Девяткино находится фрагмент этого лесного массива, называемый Медвежьим Станом.

Как стало известно в настоящее время из официальных источников, в конце 1942 года было не меньше пяти неудачных попыток прорыва там блокады. Так вот, когда ветер дул с той стороны, до нашего дома доходили звуки артиллерийских выстрелов, разрывов снарядов и бомб. После этого, как правило по ночам, в сортировочный эвакогоспиталь СЭГ 2222 приходили переполненные ранеными эшелоны, ну прямо как после увертюр к операм с трагическим сюжетом!

Во время прорыва блокады в январе 1943 года шум от взрывов бомб и снарядов был слышен на протяжении нескольких дней!

Вспоминается эпизод, который произошел со мной много позднее, когда я отправился в командировку на Чиркейскую ГЭС в Дагестан, и в купе поезда Москва – Махачкала познакомился с участником боев на Невском пятачке, единственном крохотном участке на правом берегу Невы вблизи Шлиссельбурга, не занятом немцами. Мужчина пенсионного возраста с одутловатым неприятным лицом, как только тронулся поезд, достал бутылку водки, закуску и предложил мне разделить с ним трапезу. Честно говоря, я согласился на это без особого желания, но только после того, как он узнал, что я блокадник, которого ему приходилось защищать, мне не удалось преодолеть его настойчивость. Естественно, поскольку я никогда не встречал раньше воинов этого героического и уникального плацдарма, не имеющего аналогов в истории, то, затаив дыхание, выслушал рассказ живого его защитника.

То, что он рассказал мне, сильно отличалось от подконтрольной советской информации. Оказалось, что окопавшиеся там в траншеях и блиндажах при непрерывных обстрелах и бомбежках русские солдаты и офицеры зачастую неделями оставались без продовольствия. Оно сбрасывалось с самолетов, зачастую попадая не к нашим, а к немцам или на интенсивно обстреливаемые ими участки на нашей территории. Переправа через Неву также регулярно бомбилась и обстреливалась врагом. После войны на месте Невского пятачка в земле было обнаружено рекордное количество неразорвавшихся снарядов и авиабомб, а также их осколков, достигавших 200–300 килограммов на 1 кубический метр.

Как рассказывал мой сосед по купе, это был сущий ад, пережить который удавалось далеко не всем, особенно в период двух крайне морозных зим! В этих условиях нередки были случаи вынужденного людоедства, поскольку доставка продуктов с Большой земли, то есть из

Ленинграда, была нерегулярной и прерывалась на недели. В то же время убитых становилось все больше и больше, а хоронить их не хватало сил! Чтобы не умереть от голода, некоторые, в том числе и мой попутчик, вынуждены были отрезать от мягких частей трупов куски, варить или жарить их.

До сих пор я не знаю, осуждать ли мне его и других защитников Невского пятачка за вынужденный каннибализм. Понятно, что, умри они от голода, оборона Пятачка была бы ослаблена и немцы смогли бы его захватить, а может быть, затем форсировать в этом месте Неву и устремиться к Ленинграду!

В 1954 году мне впервые удалось на речном трамвайчике сплавать до Шлиссельбурга, занятого до прорыва блокады немцами, а заодно посетить с экскурсией находившийся напротив него на расстоянии около одного километра остров. На нем со времен шведской оккупации была расположена крепость, которую с трудом захвативший ее Петр Первый назвал Орешком! Хотя в дальнейшем она использовалась до Октябрьской революции в качестве тюрьмы, но полностью сохранила свою изначальную архитектуру. Толщина окружавшей крепость кирпичной стены достигала пяти метров. Даже стреляя прямой наводкой из орудий, немцы не могли пробить или разрушить её!

В связи с этим у меня до сих пор вызывает недоумение, почему Брестская крепость, которая была впоследствии сдана немцам, удостоилась звания Крепости-Героя, а наш Орешек, на который так и не ступила нога оккупантов, до сих пор не удостоился этого высокого и вполне заслуженного звания.

На протяжении 500 дней маленький гарнизон крепости, несмотря на обстрелы и бомбежки, не позволил немцам захватить ее! Бойцы крепости погибали или получали ранения не столько от осколков бомб и снарядов, сколько от осколков разбитых ими кирпичей. Захвати немцы Орешек, находившийся на расстоянии полукилометра от правого берега Невы, неизвестно, как бы дальше развивались события, возможно, немецкие войска могли форсировать в этом месте Неву. В связи с этим у меня до сих пор вызывает недоумение, почему Брестская крепость, которая была впоследствии сдана немцам, удостоилась звания Крепости-Героя, а наш Орешек, на который так и не ступила нога оккупантов, до сих пор не удостоился этого высокого и вполне заслуженного звания.

Не случайно после прорыва блокады Ленинграда, семидесятилетнюю годовщину которой мы скромно отметили 18 января 2013 года, временный понтонный мост был сооружен именно в этом районе. Невозможно переоценить значение этого события для погибающего в когтях блокады нашего города. По проложенному по мосту железнодорожному полотну пошли поезда, которые за короткое время перевезли большое количества продовольствия городу. Вскоре увеличили норму хлеба по карточкам, по ним стали выдавать яичный порошок, свиное сало, американские консервированные сосиски, растительное масло. Это был не только глоток свежего воздуха, но реальная дополнительная пища для нас, дистрофиков!

Не могу не рассказать об одном событии почти детективного жанра, связанном с прорывом блокады. Дело в том, что в самом начале войны мой тесть, Алексей Николаевич Забалуев, всю свою семью, включавшую его мать, жену и двоих дочек пяти и двух лет от роду, отправил в эвакуацию в городок Саньково Калининской (ныне Тверской) области, на родину матери. Сам же вернулся в Ленинград, где работал сначала начальником цеха, а затем и директором одной из фабрик. Однако в Санькове вскоре умерла его престарелая мать, а жена в 1942 году была заключена в тюрьму по необоснованному обвинению в растрате в магазине, где работала продавщицей. По прямому указанию директора магазина она передала кому-то ящик водки, а когда пришли ревизоры, тот свалил всю вину на нее. В связи с этим дочери оказались без матери и остались на попечении дальней родственницы. К моменту прорыва блокады Ленинграда их уже собирались отдать в детдом. Когда же с Ленинградом после прорыва блокады было установлено временное железнодорожное сообщение с Большой землей, Алексей Николаевич, несмотря на казарменное положение, сумел каким-то образом съездить за дочерьми, а самое главное, незаметно провезти их в Ленинград!