Дети взрослым не игрушки
Шрифт:
– Никак. Материнский гормональный экстаз (кому достался; достается не всем, вам повезло) у высших приматов в лучшем случае длится около четырех лет. Потом – следующий этап жизни. В нем – свои радости и свои отношения с детенышами. А кто вы по профессии?
– Менеджер по персоналу. И я свою работу любила, увлекалась ей. Но когда дети родились, мне по-честному ничего другого не надо было. И… и мы не обезьяны! – в этом месте она гордо выпрямилась в кресле. – У нас есть ум (честь и совесть, подумала я), наши дети растут и обучаются долго, и мы можем, обязаны себя контролировать. И должны им дать… Наверняка есть методики…
– Может, и есть, просто я их не знаю, – примирительно сказала я.
Проблема,
Идти от детей. Дети ни в чем не виноваты. Нужно продолжать с ними заниматься, оказывать им то внимание, к которому они привыкли, по-прежнему уделять основное время и силы их развитию. В этом и есть обязанность матери, особенно той, которая подходит к своему материнству осознанно.
Идти от себя. Если закончился период экстатической радости, значит, сама жизнь подсказывает, что нужно делать что-то другое. Изменить ритм, распорядок жизни. Отдать ребенка в сад, выйти на работу, вернуться к каким-то прежним занятиям, контактам или приобрести новые.
Вероятно, истина, как всегда, лежит посередине.
Уйти нельзя остаться
Женщина истерила. Достаточно, впрочем, аккуратно, без перехлеста. Нос и глаза покраснели, слезы лились, пальцы хрустели, но макияж еще держался. Я пережидала ее истерику, как пережидают непогоду на улице, под козырьком присутственного здания.
Она чувствовала себя заложницей ситуации, мечтала вырваться на свободу. О том, что такое эта свобода и где она расположена, не имела ни малейшего представления.
Она ждала от меня решения; у меня решения, конечно же, не было.
– У меня больше нет сил! Так дольше не может продолжаться! – громко всхлипнула она и подняла на меня взгляд, ожидая положенного кивка (как все женщины, склонные к истерии, она любила и умела играть в команде).
– Да нет, что вы, – возразила я. – Вполне может. И даже, скорее всего, продолжится.
– Что вы такое говорите?!
– Ровно то, что думаю.
Обычное детство с обычными радостями и печалями. До школы и в первых классах любила рисовать цветы и принцесс. Отдали в художественную школу, оказалось академически-скучновато – не прижилась. Потом – никаких особых увлечений, если не считать постоянно меняющихся кумиров: музыкантов, певцов, актеров. Родители честно пытались «развивать» – водили в музеи, театры, на выставки. Она всему предпочитала болтовню с подружками и прогулки по магазинам. В подростковом возрасте иногда ни с того ни с сего начинала горько плакать. На вопрос: что случилось? почему ты плачешь? – отвечала зло: отстаньте, нипочему! В школе училась ровно – «три» – «четыре» по основным предметам, по дополнительным бывали и пятерки. Дисциплину соблюдала, строгих учителей боялась, родителей старалась не огорчать.
К шестнадцати годам семья заволновалась: а что она будет делать после школы? На семейном совете решили: поскольку никаких явных склонностей на горизонте нет, менеджер на соответствующем факультете экономического института – это будет самое то.
Честно отучилась пять лет, но так и не сумела мне объяснить, что это за образование такое. Работала в одной фирме, потом в другой. Сначала – практически секретарем, потом стала сама оформлять сделки, вести документацию. Коллектив ей нравился, она коллективу – тоже. Больше всего любила на работе перерывы – «собраться и поболтать с девочками». Будущий муж работал во второй фирме старшим менеджером. Комплимент, которым он потом поделился с ее родителями, – «удивительная, совершенно не испорченная девушка».
Он сразу хотел именно жениться. Все говорили: тебе повезло. Она не
Он был ее первым мужчиной.
Она родила почти подряд (с разницей в полтора года) двух детей – мальчика и девочку. Подружки умилялись, восхищались и завидовали. Это было приятно. Ей нравилось одевать детей и оборудовать детскую. Еще она любила цветы и красиво выращивала их на подоконниках.
Когда дети чуть подросли, ей стало скучно. Подружки повыходили замуж или просто тоже кого-нибудь родили. Она все это уже проходила. Муж сказал: если хочешь работать – иди, наймем няню. Она вспомнила сделки и бумажки в своей последней конторе и отрицательно помотала головой. Потом она открыла для себя интернет. Там было общение, свежий ветер новых миров. Но там же ей в первый раз и сказали: ты всегда все делаешь, как тебе говорят. Учителя, родители, начальники, теперь – муж. А где же твоя собственная личность? Она задумалась: и в самом деле, где она? Личности обнаружить не удалось, зато в интернете весьма кстати нашлись тренинги личностного роста. Она сходила на один, потом на другой и сделала очень много тревожащих открытий. Оказывается, она не прошла сепарацию от родителей. Оказывается, она не любит собственного мужа, а просто к нему привыкла. А он ее использует: семейный дом для него – просто удобная и сравнительно недорогая гостиница с едой, полным обслуживанием, сексуальными услугами, да еще в комплект входит и удовлетворение инстинкта продолжения рода. И самое страшное: детей она тоже, кажется, не любит, потому что не может принять их «как они есть» (последний по времени тренинг был про детско-родительские отношения) и пытается переложить на них свои проблемы. Обнаружив такой свой личностный крах по всем линиям, она запаниковала, стала срываться на детей и на мужа. Муж флегматично посоветовал ей взять себя в руки или лечиться таблетками.
Она поняла, что надо срочно бежать, спасаться, иначе она так никогда личностью и не станет и все настоящие радости жизни пройдут мимо нее. На очередном тренинге (кажется, «Открой в себе Настоящую Женщину») ее горячо поддержала вся группа.
Она задумалась о разводе и поделилась своими мыслями с подружками и родителями. Все они дружно пришли в ужас и велели ей «не нести ерунды», «подумать о детях» и «открыть наконец глаза на реальность этого мира». Она уверилась в том, что все ее близкие против того, чтобы она становилась личностью.
Девочка начала грызть ногти. Мальчик (старший дошкольник) снова начал писаться по ночам. На консультационном сайте известный психолог написал ей, что во всем виновата ее нерешительность: она не может, не осмеливается проявиться, сделать шаг к себе, а дети страдают. Она не любит своего мужа, это очевидно, – значит, его надо бросать. Мы живем не в эпоху «Домостроя». На очных или скайповых платных консультациях психолог готов был все рассказать подробнее.
Она уложила детей, выпила полбутылки кофейного ликера и, когда муж пришел домой с позднего совещания, сообщила ему, что хочет развода, потому что больше не может всего этого выносить. Он затащил ее в ванну, заставил принять душ, а потом уложил спать. Сам лег на диване в гостиной. Утром ей было очень гадко и стыдно и хотелось послать кого-нибудь матом (при том что она никогда, даже в подростковости, не употребляла обсценной лексики) – то ли мужа, то ли того психолога, то ли себя. Впрочем, мужа уже не было – он ушел на работу.
Постепенно всхлипывания затихли.
– Если вы за личностью пришли, то это не ко мне! – решительно сказала я.
– А к кому же?
– Ну… Не знаю… Может, к психоаналитикам?
– А мне это поможет?
– Думаю, нет.
– Но почему?
– Ну сами подумайте: зачем вам личность от психоаналитика?
– А как же тогда?
– Неправильно сформулирован вопрос.
– А как правильно?
– Правильно так: что же это такое? (Все это время я прилежно удерживаюсь от улыбки, сохраняя полную серьезность.)