Дети земли и неба
Шрифт:
Раньше она была девушкой, а потом молодой женщиной, сильной духом, веселой, умной. Причины ее бед? Об этом ей сказали в приюте. То же самое сказали дома. Ей необходимо научиться покорности: богу, миру. Воле ее отца, который отправил ее туда.
Ее семейство занимало высокое положение в Милазии, среди семейств самых могущественных аристократов. Величественный дворец в городе, замок у его стен, охотничий домик еще дальше. Ее отец любил охоту. Когда-то он любил брать ее с собой, гордился ее добычей. Известность ее семьи стала еще одной причиной ее бед, разумеется: семейство Валери занимало слишком высокое положение. У
Наверное, они всем сказали, что она уже умерла. Болезнь, сказали они, ее отправили на поиски лекаря, который сумеет ее вылечить. Говорят, что в Серессе самые лучшие врачи. Так печально, сказали они. Любимый ребенок, пусть даже девочка.
Она никогда не узнает, где ее собственный ребенок.
Она даже не знает, девочка это или мальчик. Они действовали быстро, вытаскивая ребенка из ее тела. Кто-то другой дал ему имя, кто-то другой будет наблюдать, как он растет, смеется и плачет, видит, как сменяются луны и возвращаются времена года.
У Паоло Канавли, который тронул ее сердце и разбудил ее тело, нет могилы. Его разрубили на куски и оставили волкам у стен Милазии. Ей сообщил об этом старший брат, со злобой, когда вез в Серессу.
Больше он не сказал ей ни слова, ни в дороге, ни в самом конце. Не попрощался. Почти наверняка так приказал отец. Он всегда подчинялся приказам отца. Как и все ее братья. Эриджо Валери привык, чтобы ему подчинялись, и в семье, и вне семьи. Брат привез ее к воротам обители и бросил там на дороге. Он повернулся и ускакал, по направлению к дому, к богатству, которое готовила ему жизнь.
В конце концов, она дернула за веревку и позвонила в колокол. Они ее ждали. Разумеется, ждали. Наверняка им заплатили очень большие деньги за то, чтобы они ее приняли – и чтобы она никогда не ушла отсюда. Леонора вошла, услышала, как за ней закрылись железные ворота.
Время прошло в этом месте. Ее тело росло. Ребенок родился, и его унесли. На рассвете и на закате пели молитвы. Бодрствование, сон, времена года и горе.
Совет Двенадцати прислал двух человек поговорить с ней.
Она даже не могла с уверенностью сказать, как они узнали, что она живет там. Теперь она уверена, что не была первой женщиной в этой обители, которую попросили помочь Совету. За это тоже хорошо платили. Обитель была очень богатой.
Она никогда об этом не спрашивала, но это вполне понятно, и после того визита, после их осторожных намеков, а потом и прямых вопросов, она начала размышлять о том, что в жизни имеет смысл. О выборе и о шансах, о решениях, которые следует взвесить.
Те же два человека чуть позже опять приехали из Серессы, дав ей время обдумать их предложение – а оно сулило возможность снова вернуться в мир.
Она согласилась. Покинула Дочерей Джада сегодня на рассвете. Они привели ей коня. Она из семьи Валери, она охотилась с самого детства, разумеется, она умела ездить верхом. Это они тоже знали. Один раз она оглянулась в сером тумане: каменные стены, купол святилища, колокол у ворот. Ворота уже закрылись за ней.
И поэтому сейчас, в ту же ночь, она в Серессе, вдали от того одиночества, осуждения, фальшивой святости, тисков обиды и страха. Надо быть справедливой – там не все такие, были искренне набожные
И она не хочет прожить вот так всю жизнь под солнцем бога.
Ей необходимо было вырваться из тех стен. И даже если ее новый путь, предложенный этими бесконечно коварными серессцами, возможно, в конце концов еще больше опозорит ее и ее семью – по крайней мере, это все-таки будет путь. Он хоть куда-то ведет. Ее ум, ее характер будет востребован. И она не собирается потратить ни одного утра, ни часа утренней молитвы, ни мгновения мигнувшего огонька свечи на раздумья о семейной гордости, или о позоре, или о мнении отца о том, что она сделала.
Любила ли она Серессу? Республику, которой ей теперь предстоит служить? Конечно, нет. Она не уверена, что большинство серессцев ее любят, хотя, возможно, в этом она и ошибается.
Они гордятся своей независимостью, своей республикой. Они ценят могущество, хотят защищать его и приумножать, осознают угрозы, возникающие во всем мире. Они не хуже всех остальных, говорила она себе, может быть, лучше некоторых. Она может им помочь в обмен на открытые ворота. Она это сделает, и один милосердный Джад ей судья, он все видит и понимает людское горе.
Она мысленно переносилась в этот дом, когда готовилась покинуть обитель.
А потом, так неожиданно, тот врач, жену которого она должна была изображать, оказался застенчивым, порядочным человеком. Она думала, что он, возможно, еще и добрый.
Это она была доброй к нему в ту первую ночь. Кое-чему она научилась (с удовольствием) от парня, которого любила, и который любил ее. Этим можно поделиться. То, что она делала в темноте спальни Мьюччи, было необходимо. Они должны сойти за мужа и жену, за новобрачных, и приставленные к ним в Дубраве слуги будут следить за ними и подслушивать. Но Леонора с удивлением обнаружила, что вызванная ею благодарность несет в себе удовольствие другого сорта, и позволила себе его почувствовать, принять его, как разновидность милости после мрачного года.
Солнце встанет из моря и осветит для нее новый мир. Она будет по-прежнему гадать, и в то утро, и каждое утро потом, поднимаясь с приходом божественного света, где в тот день ее ребенок, жив ли он, заботятся ли о нем, любят ли его, и позволяет ли это Джад в доброте своей.
Якопо Мьюччи, лекарь, обнаружил, что он испытал много неожиданных чувств у себя в постели ночью, рядом с женщиной, которую даже не знал еще сегодня утром, – чувств, далеко превосходящих и превышающих простое желание. Он лежал в темноте без сил, но ему не хотелось спать, и его мозг усиленно работал, перескакивая с одной мысли на другую. Так много всего произошло. Раньше он жил очень спокойно.
Он обнаружил, что вспоминает голос того, другого человека у них за спиной в палате Совета, который яростно кричал: «Как ваши стражники осмелились напасть на меня!».
Это было безрассудно. Но нужно признать, что это также демонстрировало смелость в той комнате, где трудно быть храбрым. Люди могут подняться до смелости. Эта мысль пришла в голову Мьюччи в темноте, рядом с незнакомой женщиной. Он гадал, мертв ли уже тот человек, или приближается к смерти в подземном помещении, с соответствующими орудиями. Его охватила дрожь.