Дети
Шрифт:
Мы продолжали стоять и смотреть на падающий снег.
– А мне до дому десять вёрст. Придётся переждать. Родителям не говорил, что так далеко поеду. Видать, получу порцию знатных подзатыльников по прибытии, – сказал я ему с каким-то необъяснимым чувством стыда.
– А они строгие у тебя?
– Родители? Нет. Но так далеко не разрешили бы ехать. Думают, что недалеко от дома катаюсь по лесу.
– Так скажи, что в лесу снегопад переждать решил, – предложил незнакомец.
– Да глупо как-то выходит. Вдруг не поверят. От дома до леса десять минут ходьбы.
– Ну придумаешь что-нибудь. Тоже мне, проблема.
Я ничего ему не ответил.
Снег
Простившись с незнакомцем, я вскочил на велосипед и помчал по ещё сырой, блестящей в разводах дороге. Я поехал домой, оставив попытки добраться до Можайска, поскольку был сильно утомлён событиями сегодняшнего дня. Может, я бы и осилил оставшиеся пять километров пути, но тогда назад мне бы пришлось ехать не десять, а все пятнадцать. Я решил не рисковать и счёл день и без того богатым событиями и приключениями.
По дороге домой меня одолевали разные чувства. Радость от того, что закончилось ненастье, притуплялась страхом быть наказанным. Любопытство и стремление добраться до Можайска всё сильнее глушились желанием поскорее оказаться дома. И всё это мерцало в моей голове на фоне общего восторга оттого, что я впервые смог проехать по большой дороге. Несмотря на усталость, я крутил педали довольно быстро. Я был уверен, что оставшихся сил будет вполне достаточно, чтобы добраться домой.
Чем ближе я подъезжал к дому, тем сильнее меня охватывали волнение и страх предстать перед родителями. Когда я въехал во двор, их не было видно. Вероятно, они были в доме. Я прислонил велосипед к задней стороне дома и неуверенными шагами пошёл к крыльцу. Отец услышал, как я вошёл в дом, и вышел меня встретить.
– Где ты был? – спросил он. – Такой снег был на улице.
Он посмотрел на меня круглыми глазами, полными удивления.
– Да с утра по лесу катался. А град у Витьки переждал, – ответил я заранее подготовленной репликой.
Витька был моим приятелем и жил на противоположном конце посёлка.
– Вон оно как. Молодец, что у Виктора догадался остаться! Проходи обедать.
Лицо отца переменилось, удивление и недоумение сменились улыбкой.
Войдя на кухню, я обнаружил, что обед уже остыл. Немного подогрев его, я с жадностью бросился сначала на суп, а затем и на второе, так как был невероятно голоден после моего путешествия. Родители же больше не задавали никаких вопросов касательно моей поездки. Видимо, отец поверил мне на слово, что я был у Витьки, и не стал звонить его родителям, чтобы убедиться в правдивости моих слов. Да он никогда бы и не сделал так – они с матерью доверяли мне. Лишь в моём воображении он принимался устраивать допросы, чтобы добиться признания в том, что я пошёл кататься по шоссе без разрешения. Дед Егор, должно быть, тоже ничего не говорил моему папе о том, что видел, как я ехал в сторону шоссе. Скорее всего, он просто не придал этому никакого значения.
Отдохнув чуть
Глава вторая
КРАЖА
С тех пор как я осуществил свою первую поездку по Можайскому шоссе, непогода окончательно отступила. Вот уже несколько дней не было ни дождей, ни тем более метелей. Дозревал поздний апрель. Выжженные ярким солнцем поля чернели меж отдалённых деревень. В прозрачном лесу мрачнели густой паутиной чёрные ветви деревьев, а в чистом тускло-голубом небе большими стаями пролетали птицы. По-летнему тёплые дни сменялись холодными непродолжительными ночами. Настал тот самый удивительно короткий ускользающий период весны, уродливо чернеющий и в то же время невероятно красивый. С последним поседевшим снегом таяла и тончайшая грань между зарождавшимся летом и так недавно позабытой зимой.
Одним таким солнечным утром я шёл в школу в дурном настроении. Я не выполнил ни одного домашнего задания, потому что весь прошлый вечер катался на велосипеде по деревне.
– Здорово, Ефимка! – кто-то окликнул меня, когда я подходил к воротам школьного двора.
Я обернулся. Это был мой одноклассник Ванька.
– Здорово, Ванёк! – ответил я.
– Ты на урок идёшь?
– Да не знаю. У меня домашки нет, отругают меня.
– Я взял вчера у Катьки тетрадь. Пойдём, сядем на скамейку под деревом и перепишем, – предложил он мне.
Ванька частенько выручал меня с домашними работами. Катя была нашей одноклассницей, отличницей, а кроме того, жила от Ваньки в доме через дорогу. Такое необычайно выгодное соседство с самой прилежной девочкой в нашем классе открывало Ваньке практически неограниченный доступ ко всем выполненным домашним заданиям, которыми он, в свою очередь, делился со мной в рамках наших дружеских отношений.
Мы ловко переписали ответы по биологии в тетради и успели зайти в кабинет до звонка.
Весь урок казался мне невероятно длинным и скучным. Анастасия Игоревна, наша учительница, которая была уже немолодая, диктовала нам новую тему под запись. А я безучастно смотрел, как за окном в редких белых облаках проплывал очередной погожий весенний денёк. Меня очень раздражало, что я был обязан проводить почти весь день в школе, после чего, придя домой, должен был браться за наискучнейшую домашнюю работу и лишь к вечеру, когда солнце было уже непозволительно низко, имел возможность покататься на велосипеде чуть более получаса до наступления темноты.
Вдруг терпение моё лопнуло. Я схватил тетрадь, небрежно оторвал кусок чистого листка и принялся писать мелким разборчивым почерком послание. Поспешно скомкав листок, я швырнул его в Ваньку и попал ему в ухо. Злобными глазами посмотрел он в мою сторону, и я тотчас кивнул ему, подтверждая, что эта записка от меня. Ванька аккуратно развернул листок и прочёл следующее: «Давай завтра прогуляем. Сил моих нет тут сидеть и тухнуть». Ванька перевернул листок, написал ответ, и, убедившись, что учитель не смотрит в его сторону, бросил мне скомканный лист. «А родителям мы что скажем?» – ожидаемым вопросом была заполнена обратная сторона листа.