Детонатор
Шрифт:
– Я ада не боюсь. Живу в нем последние десять лет и сердца своего не слышу. А девочка эта меня за руку держит. И идем мы, взявшись за руки, оба без сердец, а вокруг люди, убитые мною…
«А таки точно его что-то мучит», – подумала Наталья, заметив, что Григорий постоянно смотрит на свои руки и пытается что-то оттереть платком.
– Наталья, я хочу завязать, хотя бы на время. Боюсь, однажды рука дрогнет, и испорчу дорогостоящий товар. А если честно, я постоянно чувствую себя не в своей тарелке. Появляются мысли, которых раньше не было. Разве у меня есть право решать, кому жить,
– Не нужно жалеть собаку, живущую на помойке. Она не знает, что есть другая жизнь, лучшая, поэтому счастлива именно там. Для нее помойка – рай. Это мы знаем, что есть лучшая жизнь, потому жалеем животное. Так говорила моя мама, и эти ее слова с детства врезались мне в память. Я долго над ними думала, но позже поняла, насколько они справедливы. К тем, кто на меня работает и живет на моей свалке, я отношусь, как к тем безродным, ободранным собакам. – Она сказала это достаточно жестко, даже не пытаясь скрыть раздражения, вызванного сентенциями человека, возомнившего себя кем-то.
Для нее Григорий был такой же собакой, только живущей в конуре и питающейся отборным кормом. И тем и другим его обеспечила она.
– Наталья Леонидовна, вы считаете, что эти люди никогда не задумывались о том, зачем они появились на свет? Зачем живут на Земле? По вашему мнению, слова о высоком предназначении и смысле жизни для них лишь набор непонятных фраз?
– Разумеется. Я уверена, что они никогда не испытывали благородных стремлений и не имели возвышенных желаний. Все их потребности сводятся к простейшим рефлексам и инстинктам. Именно в удовлетворении убогих потребностей они проводят всю жизнь. И этого им достаточно для абсолютного счастья. Их скудного серого вещества не хватает даже на то, чтоб хоть с каким-то толком потратить свою нищенскую зарплату. Они ее сразу же пропивают. В лучшем случае состояние запоя длится несколько дней. В худшем – заканчивается через месяц. Зачастую в какой-нибудь больнице с переломами и травмами. Или летальным исходом…
– Хотите сказать, что здесь их жизнь поменялась в лучшую сторону?
– По крайней мере, у них есть крыша над головой и постоянно полная миска. Вы не заходили в их бараки в последнее время? Ах, да! Вам же туда нельзя, убить могут. Ну так вот. Женщины начали возделывать грядки, сажать цветы. У них даже появилась улица для свиданий. Они довольны мною. И знаете почему? Потому что они зависимы от меня. В их генотип встроен ген рабской зависимости. Им нужен тот, кто бы решал за них: что делать, как и когда. Вопросы «зачем» и «почему» для них высшая математика. В их микросхему эта программа не встроена. Я стала их мозгом. Собственный мозг у них атрофировался за годы деградации и отсутствия стремлений.
Доктор отошел от окна и почему-то, прищурив глаза, стал внимательно рассматривать Хозяйку. В этот момент она пожалела, что в своем монологе так разоткровенничалась. Доктор принадлежал к тем, кто не до конца утратил способность мыслить. Наталья ожидала, что Григорий похвалит
– Вы не верите, что я решила создать свой мир, в котором установлю свои правила и буду мозгом, решающим, кому и что можно делать, и заставлю этих убогих людишек мне подчиняться?
– Что вы, я вам верю! – грустно улыбнулся Григорий. – И отнюдь не потому, что подчиняюсь и выполняю ваши приказы. У раба должен быть хозяин по определению.
– Ты улыбаешься… – сказала она. – Но ты ж не станешь отрицать, что работа стала самым благородным занятием моих подопечных? Это я наполнила их жизнь великим смыслом – трудиться для моего блага, для достижения моих великих целей. Говорят, работа избавляет от трех зол: скуки, порока и нужды. Так что я избавила этих безмозглых людишек, по крайней мере, от скуки и нужды. Пусть будут благодарны мне за это.
– Григорий, помассируй мне ноги…
Он покорно опустился на колени и принялся разминать ее ступню, начав с пальцев. Наталья закрыла глаза…
«Какие у него сильные и умелые руки, – подумала женщина. – Он, наверное, хороший любовник. Кстати, красивый мужчина. Да, он раб, всего лишь мой инструмент в достижении богатства. Ну и что?! У Клеопатры в любовниках были как императоры, так и рабы. Илья – мой император, только в последнее время любовник редкий, а Гриша…»
От одной только мысли о новом любовнике у нее заныло внизу живота, соски набухли.
– Гриша, тебе удобно? Может, перейдем на диванчик? Спину сможешь помассировать?
– Как пожелаете, госпожа. Только делать массаж через одежду неэффективно.
– Я ее сниму. С детства привыкла слушаться докторов, – ответила Наталья, позволив Григорию снять с себя пиджак.
– А как поступим с той семьей? – не к месту спросил доктор, аккуратно вешая пиджак на спинку кресла.
– Решил пожалеть щенят? – поинтересовалась она, положив руки на плечи доктора и рассматривая его красивые, четко очерченные губы.
– Вы же не против? – полушепотом спросил он и прижал Наташу к груди.
– Возможно, – так же шепотом ответила она, расстегивая пуговицу на его рубахе.
Ноги у нее подкосились, и она потянула Гришу на пол, буквально в метре от дивана.
Последний подарок судьбы – быстрая смерть
Очарование момента нарушила неожиданно затрещавшая рация, лежащая на столе.
– Выкинь ее в окно! Нет, принеси сюда. Хочу узнать, кто именно пойдет завтра разбирать тухлую рыбу. Что там еще?.. – раздраженным голосом спросила Хозяйка.
– Хотят видеть руководство, – раздался в трубке голос охранника. – Я ему объясняю: расскажи мне, а я передам. В общем, я его прогнал. Сказал, чтобы приходил утром. Но он упертый. Сначала ушел, а сейчас снова вернулся. Говорит, что информация важная. Утром будет поздно. Говорит, ночью начнется бунт, а о подробностях расскажет только руководству. Что мне делать? Прогнать?
– Ты ему сказал, что я здесь? Он не буйный?
– Нет! Не говорил. Вы же велели об этом молчать? А мужик он спокойный. Не пьяный. Из новеньких.