Детонатор
Шрифт:
— По Юрчису все?
— Да, — ответила Ивета.
— Опиши следующего бандита, — потребовал Левич.
— Грузин Малхад Ховсуси, — заговорила Ивета, собрав на лбу несколько морщинок. — Такой красавчик, черноволосый, чернобровый. Там, где лицо бреет, кожа синяя. На ходу Малхад как бы пританцовывает… Волосы от груди до самой шеи растут, курчавые… Уши оттопырены…
— Еще кто? — спросил Комаровский, оторвавшись от изучения местности на экране компьютера.
— Матвеев. Огромный, на медведя похож. Или на этого… — Ивета щелкнула пальцами, вспоминая. —
— Нападал? — переспросил Левич, у которого не было детей, чтобы учиться у них молодежной терминологии.
— За-па-дал. Нравилась она ему.
— И что? — насупился Комаровский.
— Я с ним поговорила, он понял. Матвей — нормальный парень.
— Нормальный? — Комаровский медленно поднялся, упираясь в стол обеими кулаками. — Это ты родственникам тех, кто на станции «Мирная» погиб, рассказывай. И в Вологонске. И в других городах русских. Нормальный, — передразнил он, меряя недобрым взглядом перетрухнувшую Ивету. — Нормальный душегуб — вот кто он такой. Да все вы…
Махнув рукой, он опустился на место. Царапина на его лице вновь стала кровоточить. Он машинально провел по ней рукой, посмотрел на перепачканные пальцы и вышел из кабинета.
— Валентина Сергеевича чуть твой сообщник не убил, — прокомментировал Левич. — Так что ты, Ивета Янсон, поосторожней выбирай слова. Мы все на вас злы, очень злы.
— Но я ничего не делала такого, — заторопилась Ивета. — Меня саму взорвать хотели, сволочи. Товарищи, называются. Увидеть бы этого Бурова… — Она погрозила кулачком. — Я бы ему в лицо плюнула, я бы ему глаза выцарапала!
— Это уж на том свете, — сказал Левич.
Ивета опешила:
— Как?
— Пристрелил я его. Вот этой самой рукой. — Он поднял растопыренную пятерню. — И не дрогнула рука. И сердце не дрогнуло. Потому что нелюдь был твой Буров, ясно?
— Почему он мой, он не мой вовсе, — заныла Ивета, опасаясь, что ее постигнет точно такая же незавидная участь.
Но Левич уже опустил руку и сменил тему:
— Ты упомянула некую Марцелу. Кто такая?
— Полячка, — ответила Ивета. — Фамилия ее Груда. Крашеная блондинка. Пышная. Видная.
— Чем занималась?
— Не знаю, наверное, тем, что приказывали.
— А ты? — спросил Левич, не скрывая отвращения.
— Я что я? Птица подневольная. — Литовка пожала плечами: — Тоже, что говорили, то и делала. — Она посмотрела на полковника широко открытыми глазами: — Мне ведь смертью угрожали. Я, считайте, заложницей была у террористов.
— Там разберемся, — пообещал Комаровский, который, вернувшись в кабинет, успел уловить окончание тирады. — И каждый получит по заслугам. Каждый!
Он подошел к арестованной вплотную. Его волосы были влажными, лицо — чисто умытым, но от него веяло такой угрозой, что Ивета отшатнулась, прижавшись к спинке стула, который жалобно пискнул.
— Я же помочь вам хочу, — пролепетала
— Где ты раньше была? — обронил Комаровский, подбоченившись. — И чего не договариваешь? Не верю я, что в группе только четверо осталось.
— Так я же не всех успела перечислить, — затараторила Ивета, выставив перед собой переплетенные руки. — К нам сегодня утром группа Сердюка присоединилась. Три человека.
— Пишу, — оживился Левич, склонившийся над блокнотом.
— Сердюка Петром зовут. Он сильный и опасный. Виски выбриты, как у фашистов. Смотрит волком.
— Кто с ним? — резко спросил Комаровский.
— Селезнев и Стефан Кроха, — ответила Ивета. — Селезнев похож на банковского клерка. Под Ди Каприо косит…
— Какой еще Каприо?
— Актер, — сказал Левич. — Американский. Я вам потом найду портрет в Интернете, товарищ генерал.
— Я сам, — отмахнулся Комаровский, не сводя глаз с Иветы. — И что этот Селезнев?
— С виду безобидный, — сказала она. — Но я слышала, что он любит собственноручно пленных убивать. Не из пистолета. Ножом. Подойдет сзади, схватит за волосы, голову запрокинет и чик…
— Известный номер, — пробормотал Левич. — Небось на работу палачей насмотрелся. Нужно будет проверить.
— Проверим, — пообещал Комаровский, — если живым возьмем. — Он обратился к Ивете: — Что Стефан Кроха?
— Поляк. Фамилия или кличка — Кроха, не знаю, но вроде фамилия. Очень опасный, по-моему. Все время такой большой пистолет в руке держит. На длинной ручке, на электродрель похож.
— «Узи», — определил Левич, записывая.
— Выражение лица надменное, — продолжала Ивета. — Смотрит на тебя, как на рабыню, еще и кривится. Нос перебит, набок смотрит. — Она нажала пальцем на кончик собственного носа. — На шее слева, здесь… след ожога, вся кожа как пожеванная.
— А! — воскликнул Комаровский. — Старый знакомый! Только он тогда другим именем пользовался. Збышек его звали.
— Об этом мне ничего не известно, — осторожно напомнила Ивета.
— Знаю, знаю! — Махнув рукой, Комаровский повысил голос: — Дежурный! Уведите эту… — Он показал взглядом. — И распорядитесь там, чтобы нам кофе заварили.
— Покрепче, — подсказал Левич.
— Крепчайшего кофе. Нам с полковником сегодня не до сна. — Прикрывшись ладонью, генерал зевнул и встряхнул головой, чтобы прогнать сон. — Будем решать, что и как, ясно?
— Так точно, — откликнулся дежурный.
Но, судя по выражению лица Комаровского, он уже давно все решил. И решение это не сулило террористам ничего хорошего.
Уже светало, когда начальник Управления АТЦ встал, потянулся и, обхватив руками поясницу, принялся поворачиваться из стороны в сторону. Левичу тоже хотелось размяться, но он решил, что в присутствии шефа это было бы бестактно. Он представил себе, как они делают зарядку на пару — двое немолодых мужчин с небритыми и помятыми после бессонной ночи физиономиями, — и поежился.