Детская психодрама в индивидуальной и семейной психотерапии, в детском саду и школе
Шрифт:
Я усиливаю драматизм и двигаю лошадь-мать, опираясь на рассказ матери на нашей прошлой встрече: «Медведь! Выходи сейчас же!»
«Убирайся! – рычит разгневанный медведь. – Видишь мои лапы? Бррумм!»
Тобиас одобрительно смеется, когда лошадь убегает прочь.
«И
У матери выступают слезы на глазах, отец также тронут и, чтобы утешить Тобиаса, кладет ему руку на спину.
После того как мальчик немного успокоился, я начинаю следующую интервенцию. «Когда же дружелюбному медведю все-таки удается стать Главным?» – спрашиваю я Тобиаса. Он после некоторых раздумий рассказывает мне о своем друге Яне, как он с ним договаривается, например, о том, продолжать ли дальше строить шалаш на дереве или начать играть в футбол. Тобиас выбирает для Яна фигуру слона. Время от времени я действую фигурой разгневанного медведя, который, побуждаемый своим эгоцентризмом, пытается помешать игре друзей. Но маленький медведь не хочет позволять большому медведю испортить дружбу, и я поддерживаю его, действуя фигурой слона.
Интервенция: «Можно ли сказать, что это нехорошо, когда разгневанный медведь ведет себя как Главный и подавляет дружелюбного медведя? – спрашиваю я и, как в цирковом номере, „сажусь” большим медведем на маленького. – Было бы лучше, если бы и дома к дружелюбному медведю больше прислушивались, как здесь во время переговоров со слоном?»
«Хочешь поиграть с диким медведем, Тобиас? Можешь, например, сказать: „Это несправедливо, я не пойду за молоком!” Или что-нибудь другое, что тебе в голову придет. Я буду маленьким дружелюбным медведем, если ты согласен». Тобиас соглашается на обмен ролями, и после нескладного начала мы приходим к веселому, несколько передраматизированному разговору-ссоре между двумя частями.
Время от времени я играю лошадью-мамой, упрекая разгневанного медведя, но тем не менее возражаю ей от имени маленького медведя: «Не смотри всегда только на сердитого медведя, иначе ты забываешь, что и я тоже тут». Эта последняя реплика предназначалась специально для матери.
Под конец я прошу дружелюбного медведя сказать разгневанному: «Ты очень-очень сильный и упрямый. Но ты так портишь всем настроение! Я быстро приношу молоко, ведь я футболист! И пока ты бесишься, я уже снова буду тут. Дело сделано, и у нас есть еще время поиграть. Можешь мне помогать во время ссор, на школьном дворе, но не здесь!»
Тобиас под конец сессии выглядит совершенно расслабленным, и мы договариваемся, что он до нашей следующей встречи должен понаблюдать, подтверждается ли мое предположение о двух его медвежьих сторонах.
Я предлагаю на следующей встрече поразмышлять, как мама-лошадь и дружелюбный медведь могли бы позаботиться о том, чтобы разгневанный медведь им меньше мешал.
Комментарии
Так
Построение скульптуры-развития было не только методическим разогревом. Оно также служило тому, чтобы в ретроспективе наглядно показать Тобиасу: хотя он и чувствует себя «паршивой овцой в стаде», он любим и принадлежит семейной иерархии. Можно предположить, что с помощью скульптуры уменьшились также страх мальчика перед новым, неизвестным ему событием – «консультацией психолога» – и его опасения стать обвиняемым.
Среди многочисленных мелких стычек в семье я выбрал для обсуждения на сессии «молочный» конфликт потому, что он был типичным и не слишком драматичным. Кроме того, для общей динамики было очень важно косвенно представить тему соперничества братьев и сестер, пусть даже и не проработав ее.
Обозначив кухню и место для отступления медведя (за камнями), мы создали психодраматическую сцену – пространство, приглашающее двигаться и играть. Такое место многие дети начинают спонтанно оформлять, показывая тем самым свою способность и готовность перейти на символический уровень и связывая это «сценическое пространство» со своими внутренними образами. Наряду с этим внутриличностным разогревом в фазе «строительства» также происходит сближение между ребенком и психологом и установление отношений между ними.
Хорошая связь, возникшая между Тобиасом и мной, позволила мне проявлять достаточную активность, которая не воспринималась мальчиком направленной против него.
Мера терапевтической активности – вообще, серьезный вопрос. Так как на предыдущей сессии состоялся отдельный разговор с родителями, я уже знал достаточно много, чтобы создать первую гипотезу о семейной динамике. Кроме того, в этом разговоре была намечена «целевая область»: родители хотели лучше понять собственную роль в конфликтах и побуждающие мотивы их сына, которые приводили к симптоматическому поведению. Родители хотели, чтобы их сыну помогли, чтобы он не запутывался снова и снова в своем упрямстве.
Я считаю, что на обсуждаемой сессии в интересах эффективности терапии было целесообразно проявлять достаточную активность, чтобы заложить совместную платформу для дальнейшей работы. Конечно, при этом необходимо ориентироваться на семью, на ее эмоциональную оценку и видение проблематики: наблюдать за невербальными реакциями, подхватывать и поддерживать дополняющие высказывания, в сомнительных случаях задавать уточняющие вопросы. По эмоциональным реакциям членов семьи я понимаю, принимает ли семья мои взгляды и интерпретации, поправляет и уточняет их или же отвергает.
Слушая высказывания родителей по поводу скульптуры-развития, Тобиас получил наглядное и недвусмысленное подтверждение того, что у него есть свое место в семье и родители его любят. Динамическая модель семьи дала родителям возможность более дифференцированно взглянуть на собственное поведение, так что они, вероятно, во время будущих конфликтов уже не будут так сильно реагировать на отказы и агрессию со стороны Тобиаса.
Конечно, очень важно и участие в работе самого Тобиаса. Поэтому в качестве следующего шага я обыграл положительную ситуацию с его другом Яном, в которой Главным был дружелюбный медведь, чью позицию я мог усилить посредством инсценирования. Кроме того, родители в этой сцене пережили новый опыт: как они могут относиться к различным сторонам личности своего сына.