Детский сад. Трилогия
Шрифт:
— Тихо… Тихо… Я тебе ничего не сделаю.
Только секунды спустя до неё дошло, что он, наверное, и не понял её. Ведь, возможно, в этом мире говорят на неизвестном ей языке…
Тяжёлое дыхание. Дрожащие худенькие плечи под руками медленно опали, расслабляясь. Она почувствовала, как он повернулся взглянуть на неё. Убрала руку с его рта, погладила его по голове. Другую оставила на его плече, обнимающей и придерживающей… Какой маленький. Совсем ребёнок. Лет семь есть ли? Общения с детьми в её жизни было слишком мало. С племянниками отношения не задались с самого начала, как она переехала
На мгновение свет фар попал в подъезд — и у Лены перехватило дыхание, когда она увидела всё ещё запрокинутое к ней лицо. Да, детское. Но исполосованное страшными, вспухшими царапинами, словно из кожи пытались нарезать… Что?!
Свет уехал из подъезда, зато остановились мотоциклисты. И тут Лена ещё сильней прижала к себе уже послушного её движениям мальчика. Ведь преследователи остановились так близко к ним, между двумя подъездами, приглушив свет и явно пытаясь рассмотреть, куда же делся беглец.
Отвлёк её от мотоциклистов мальчик. Вцепившись руками в её поддерживающую руку, он что-то жалобно спросил — что-то неразборчивое на фоне гудения трёх машин.
— Да-да, — рассеянно ответила Лена, не спуская с мотоциклистов глаз.
И тут же чуть не закричала от ужасающей боли — мальчишка впился зубами в её руку, чуть выше кисти. После первого шока до неё дошло, что он не кусается, а раз прокусив ей кожу, высасывает из раны кровь… И она ничего не может с этим поделать, потому что, попытайся отодрать его от себя, движением привлечёт внимание с дороги: свет еле-еле, но проникал сюда. Преследователи ребёнка показались страшней, чем боль. Их больше, и они взрослые… И она собралась с силами — выдержать боль. Полная ненависти к подловившему её в ситуации-западне страшному мальчишке.
Наверное, часы спустя, как показалось, боль слегка притупилась. И, хотя пальцы прокушенной руки похолодели, Лена уже могла выдерживать ощущение, тянущее воспалённым зубным нервом. И могла соображать. Мальчишка — вампир?! И теперь вампиром (по многочисленным сведениям отовсюду) станет она сама?
Когда он вынул зубы из её плоти (она снова ощутила это, как будто из руки тупо тянут жилы или нервы), он, как ни странно, не облизал, а погладил место укуса и снова поднял к ней лицо. Лена, стараясь дышать спокойно, медленно опустила руку, которую дёргало от тупой боли. Кажется, теперь он не собирался сбегать. Успокоившись, она осторожно заглянула во вновь запрокинутое к ней лицо. И снова оцепенела. Ни одной царапины. Ровная кожа без единого рассечения… Это что? Он пил её кровь, чтобы… Чтобы излечиться?
Мельком она вспомнила: он спросил о чём-то, прежде чем укусить. Она ответила: "Да-да…" Значит… Он просил разрешить ему… вкусить крови, и она согласилась?
Потом разберёмся.
Но как больно до сих пор…
Тем временем на дороге зашевелились. Трое развернули угрожающе гудящие машины таким образом, чтобы пустить свет по всем направлениям. Опять мазнуло светом по подъезду, где прятались двое. Лена шагнула было назад, но теперь мальчишка вцепился в её куртку, останавливая с характерным, наверное, для всех народов: "Ш-ш…"
И
Мальчишка вдруг попятился — так внезапно и так явно забывшись, что наступил на ногу Лены, стоящей за ним. Не страшно. Она в ботинках, а мальчишка, как сейчас выяснилось, босиком. Но чего он испугался?.. Сообразив, куда он идёт — во тьму подъезда, мальчишка снова машинально шарахнулся к ней. Она обняла его. Он буквально влепился в неё спрятаться — лицом в её живот. А потом повернул голову, словно боялся не увидеть… Чего? Судя по подбородку, видимому в свете из-за двери, поднял голову. Лена взглянула. И оцепенела.
Мотоциклисты сидели на своих ревущих машинах уже лицом к "их" дому, кажется собираясь приблизиться к "их" подъезду, а может, обшарить все подъезды подряд… Но Лена застыла взглядом не на них.
С крыши дома напротив сползало нечто. Или стекало.
Прозрачное, оно тускло блестело каким-то не освещающим, а как-то вовнутрь уходящим сиянием. Такое сияние Лена видела, лишь когда зажигала газовые конфорки на плите. Туманно синий цвет, режущий глаза.
Дом напротив — в столько этажей, что по ночи и не видно, где в небо уходит последний. Что уж говорить о том, что и в длину он бесконечный. И ЭТО сползало, исчезая краями — и сверху, и с боков здания, продолжая равнодушно сиять холодным, убивающим глаза тусклым светом. А мотоциклисты негромко переговаривались и не подозревали, что у них за спиной…
Мальчишка всхлипнул. Лена пришла в себя. Плюнула на всё, повернула его к себе лицом, хотя трудно было оторвать от себя. И, подхватив под мышки, прижала его к себе так, чтобы он смог обнять её. Вампир не вампир, но он знает, что это такое… Знает и боится — страшно боится. Что значит лишь одно: ребёнок не должен видеть этого чудовища… А сама молилась: не знаю, что будет делать это прозрачное страшное покрывало, только — Господи помоги! — пусть оно до нас не долезет, не доползёт!
Её движение защитить мальчишка будто понял: крепко, чуть не до удушья обнял её за шею, ткнулся лицом, холодным носом, ей в ключицу. А весу-то в нём — подумалось с жалостью, косточки ж одни…
Нечто уже скользило, словно ломаясь углом или стекая ровным водопадом со стены на узкие газоны под окнами дома, а затем — на дорогу. Преследователи тем временем уже, кажется, договорились, что будут делать, но… Край нечто оказался в нескольких метрах от них… Один мотоциклист, наверное, что-то почувствовал — оглянулся. Край покрывала мгновенно взвился в воздух и опустился на всех троих.
Ни крика, ни какого другого звука, который бы свидетельствовал о том, что происходит под мерцающим покрывалом. Лишь ровное гудение моторов.
Лена, ничего не соображая, обняла мальчишку так, что он ойкнул. Но услышала она его придушенный стон как-то сторонне… Если эта дрянь сейчас полезет на них…
Нечто медленно сползло с троих. Мотоциклы валялись на дороге, продолжая гудеть и светить фарами в разные стороны. Людей на них не было. А покрывало продолжало медленно и не спеша убираться к дому, с которого сползло…
Двое за подъездной дверью затихли. Лена почти не дышала…
— Оно ушло? — жарко выдохнул в ухо мальчишка.