Детство Сашки
Шрифт:
Вот уже и мороженое кончилось, и Сашка вытер руки о вагонное полотенце с вышитым гербом Перми. И у Вовки мороженое кончилось. И пришлось на полотенце сначала поплевать, чтобы оттереть шоколад с его пальцев.
По коридору пробежал проводник:
— Провожающие, выходите, скоро отправление. Есть провожающие? На выход!
А родителей все нет и нет…
Сашка задергался, забеспокоился. Он выглядывал в коридор, прислушивался, но ни голосов, ни самих родителей не было. А Вовка спокойно смотрел в окно. Конечно, он маленький, он привык, что за него все думают.
По коридору пробежали последние провожающие, а у окон вагона выстроились уезжающие, смотря
Он опять пролез по коридору до своего купе, ворвался в него и потащил Вовку за руку:
— Пошли, пошли!
— Зачем?
— Ты что, дурной? Папки и мамки нет! Пошли за ними!
Сашка опять хлопнул дверью купе и потащил брата за руку за собой. А тот весь расквасился и начал шмыгать носом.
— Не плачь, дурак! Мы сейчас сойдем!
А поезд вдруг дернулся, стукнулись вагоны, дернулся еще раз… И — пошел. Медленно-медленно перрон и провожающие стали уплывать назад.
— Быстрей, — закричал на брата Сашка, и буквально протащил его за руку в тамбур.
Дверь вагона по летнему времени была открыта, внизу уже мелькала земля и видны были шпалы. А проводник уже пошел по купе проверять билеты.
— Вот, уже едем… Все из-за тебя… Слишком медленно идешь… Сейчас поезд будет на повороте замедляться, и мы сойдем. Я первым, а ты ко мне на руки, понял?
— Угу, — вытирая слезы кивнул брат.
— А там вернемся и папку с мамкой найдем…
Сашка уже спустился на ступеньку вниз, поглядывая вперед, но тут сзади грохнула дверь и проводник строго произнес:
— А ты куда? Ну-ка…
Он за руку вытянул Сашку и закрыл дверь большим ключом.
Сашка и Вовка стояли в тамбуре и теперь уже оба шмыгали носами и канючили:
— У нас родители…
— А-а-а… Так это вас там ищут по всему вагону? А ну-ка, бегом к своим родителям!
Кулак
Сашка вообще-то не дрался. Ну, никогда, то есть.
Не потому что боялся или его били, скажем. И не слабак он был совсем. Просто так выходило, что не дрался. Тот раз, когда он Ваську стулом в детском саду стукнул — не в счет. Это вовсе не драка была. Это он отбивался от настырного невысокого беловолосого по лету Васьки. А с тех пор, со стульчика того, Васька стал лучшим другом. И если где-то кто-то вдруг лез на Сашку, то перед ним тут же появлялся задиристый и нагловатый Васька, готовый за друга «стукнуться» с кем угодно и когда угодно. Он еще и знал всех хулиганов в округе, Васька-то. Вот поэтому Сашка и не дрался. Хотя зарядкой заниматься его папка приучил. И на лыжах зимой, и в футбол летом. А с пацанами-хулиганами во дворе под тополями Сашка участвовал в строительстве собственного городка. Поставили углом скамейки. Вбили турник между двух толстенных деревьев. По вечерам там сидели компанией, играли в «козла», покуривали вдали от родителей — правда, Сашка не курил. Не нравился ему этот противный вкус и запах. А вот сыграть — это всегда с удовольствием. Тем более, что со своими тут играли не на деньги, а «на спорт». Проигравшие отжимались от земли и подтягивались на турнике. Не можешь больше? Не садись играть!
Вот и выходило, что совсем Сашка не дрался и даже не умел, наверное, драться. Ну, если не считать тот стульчик в самом начале детства…
Еще
Ну и вот.
А в лагере пришлось подраться. То есть, это Сашка потом так считал, что дрался.
Между полдником и ужином выдалось свободное время. И они придумали копать маленькие такие траншеи и ставить туда солдатиков. Так само придумалось, когда Васька нашел в песке совсем белого оловянного солдатика. Вся краска от старости слезла. Ну, то есть серого. А если сравнить с раскрашенным — то почти белого. Светлого такого. А одним солдатиком играть нельзя, неинтересно.
И тогда все стали копать маленькие траншеи, строить блиндажи, а ставить туда кто щепку, обломанную ровно, Васька вот солдатика своего, а Сашка подобрал большой ржавый болт. Он такой большой был, что даже больше солдатика. Стали бегать и еще искать. И заодно собирать шишки, чтобы потом играть в войнушку.
Лагерь стоял под соснами, и каждое утро начиналось со сбора шишек. Потому что бегали босиком многие — жарко. А если наступить на шишку, то не просто так больно, а даже до крови можно пораниться. К вечеру шишки снова нападывали. Вот их собирали. И еще копали траншеи, чтобы как будто две линии укреплений и две армии — одна напротив другой.
А тот пацан был вовсе с другого отряда. Он все приставал, смеялся, рожи корчил, как дурак. А потом стал бегать и затаптывать то, что построили. Пробегал так, и наступал специально. А вид делал, что нечаянно. И опять рожи корчил. Ему просто завидно было, что тут все играют уже, а у него ни солдатика, ни компании, ни игры. А Васька как раз ушел в туалет. Это совсем в другом углу, у забора. Так-то Васька бы давно дал раза этому вредному — и все. Но Васьки не было, и выходило, что Сашка тут самый старший из своих. И все смотрели на него. А самый маленький даже стал кукситься и чуть не плакал, потому что у него выходил здоровский блиндаж, как настоящий. Только маленький такой, для солдатиков. А этот дурак опять бежит и все ногой целится, чтобы наступить.
Сашка встал тогда перед ним и загородил дорогу. Страшно, конечно. Ясно же — драться придется.
— Ты чо? — удивился пацан. — Ты чо, в самделе?
— Это ты — чо? — спросил Сашка и пихнул его кулаком в грудь.
А потом еще раз. И еще. Пацан отступал с каждым тычком, а Сашка шел за ним шаг в шаг и бил все сильнее. И все чаще. Он уже просто боялся остановиться, потому что если перестать, то будет очередь этого дурака. А если он начнет Сашку бить? Не уж. И он уже давал такую очередь, как в кино про боксеров — дых-дых-дых!
— Ты чо, ты чо, ты чо? — завопил парень и вдруг скрючился и заплакал, и боком, согнувшись, побежал в сторону.
А тут подскочил Васька. Он бежал издалека и был весь красный и запыхавшийся.
— Ух, ты! — сказал он уважительно. — Чем это ты его?
— Вот, кулаком — разжал Сашка пальцы.
— Здорово! Как настоящая свинчатка!
В кулаке лежал тот самый большой ржавый болт.
А с другого-то отряда потом приходили мириться. И пацан тот теперь Сашку уважал и боялся.
А вожатые так ничего и не узнали.