Детство, живущее в душе
Шрифт:
– Ладно, – говорю я, – приеду еще, передай привет ребятам.
Он молча резко повернулся и побежал, отдаляясь от меня. Он не смог пожелать мне удачной дороги, может, оттого, что не смог простить меня. Всю вину Джанибек переложил на меня.
Я остался стоять на месте как вкопанный, весь в раздумьях, как мне оправдаться перед ним при следующей встрече. С позиции ребят они правы, а у меня своя правда, жизненная. Кто нас рассудит? Разве нужно мне оправдываться? Быть может, моя вина в том, что я уехал, не объяснив своё положение? Да, именно так. «Ты – человек в зрелом возрасте, еще и учитель, и, несмотря на всё это, получается, продал человеческие отношения», – говорила моя совесть. Моя вина и моё раскаяние
– Ай, байке, я вас жду вообще-то, вы намерены уехать сегодня? – с неприязнью подал голос таксист.
– Да, вот сейчас, – ответил я.
Пока я пришел в себя, прошло время. А таксисту это невдомек.
– Вы садитесь спереди. Эже и сестренки пусть сядут сзади. Для беседы в пути лучше, когда мужчина рядом, что на это скажете? – повернувшись назад, обратился таксист к женщинам. Одна из них съязвила:
– Раз машина ваша, значит, и воля ваша, что нам остаётся делать.
Другая женщина посмотрела на меня и сказала:
– Если бы не его возраст, сидеть бы ему на заднем месте, такому человеку там и место.
Я из вежливости ответил:
– Ой, сестренка, ради бога, садись вперёд, пожалуйста.
– Не-е, байке, сидите сами, если таксист не хочет, как я могу сидеть рядом с ним. Теперь уже не сяду, – будто бы обидевшись, сказала она. – К вам обиды нет, байке. Нам лишь бы живыми и здоровыми добраться. Сидите, не беспокойтесь.
И взглядом указала на переднее сиденье.
– Сестренка, прости, я всего лишь хотел, чтобы мужчины в пути веселили вас, рассказывая анекдоты, – оправдывался таксист.
Я расположился спереди.
– И-и, байке, теперь начните разговор, путь длинный, сократим его рассказами о жизни, – сказал он.
Я его понял. Через некоторое время он спросил:
– А тот мальчик – кто он? Почти два часа разговаривали безостановочно. Байке, судьба ведь она сложная, расскажите, интересна ведь история постороннего человека, может, это для кого-то сказка, которая имеет воспитательный смысл; может, это послужит уроком таким, как мы. – Этим он как бы дал начало разговору.
– Ладно, ладно, расскажу. В этом нет никакого секрета. Ты давай, заливай бензин, а пока ты заправляешься, я познакомлюсь с эже и сестренками. А затем, когда мы подъедем к ущелью, я начну свой сказ. Что вы скажете на это?
Все согласились и поддержали меня, кивая головой. Ведь интересно же слушать сокровенные тайны чужого человека, особенно женщинам!
Дорога была отличной.
Пока то да се, как говорится, глазом моргнуть не успели, мы въехали уже в ущелье. – Ну давай, байке, начинай, – с нетерпением сказал таксист. Видать, он большой любитель слушать. К тому же и обстоятельства сложились так: слушая интересные рассказы пассажиров, пристрастился к разговору. Быть может, действительно, привык сокращать длинную дорогу интересной историей …
– Тот мальчик – мой бывший ученик. Учил я его до седьмого класса.
Таксист, перебив меня, сказал:
– Да бросьте, байке, я считаю его вашим сыном от первой жены.
– О-о, нет же, боже упаси, совсем не так. Зачем мне с вами шутить?
– Раз мальчик, обняв вас, плакал, мы, конечно, подумали, что здесь что-то кроется… И-и, боже мой, вот интересно, тогда, байке, продолжайте дальше.
– Я их обучал два года. Как я учил, знают только один Бог и они. Секрет моего обучения в том, что я учил их от всей души, мы стали единой семьёй, отношения наши сложились как у отца с детьми. Через силу влияния преподаваемого мной предмета мы, объединившись, боролись за достижение цели коренных вопросов философии обучения и воспитания.
Все мы словно онемели, ехали молча, глядя через стекло на ели ущелья, казалось, каждый анализировал про себя эту историю. Вы тоже попробуйте подумать. Что должен был сделать я? Сам я по сей день не могу найти ответа и не знаю, как оправдываться. Простите вашего агая, который стал рабом бытия. Мои ученики с чистой душой, со сладкими мечтами, без плохих мыслей, желаю вам достичь своих целей…
Бабушка моя – ласковая, любезная и серьёзная женщина. Её зовут Шербет. Имя соответствует её характеру. И у моей матери были такие же качества, они, скорее всего, перешли к ней от бабушки. Родом бабушка была из Таласа, я слышал, из Бакаира. Она из племени китай.
Была ранняя весна. Бабушка повела нас с Рахманом в Тамды. Это узкое место при въезде в Чичкан, так сказать, горловина ущелья. Наверное, от него и осталось название «Горловина дома». Вероятно, ущелье воспринимали как дом, а въезд в него был как вход в этот дом.
Между селом Арал, где мы жили, и местностью Тамды расстояние было приблизительно пять-шесть километров. Бедная бабушка до самой весны каждый раз всё указывала рукой в сторону Тамды.
– Вон, видите, у подножья горы виднеются макушки тополей? Там, в излучине лога, живёт с семьёй ваш старший дядя Сыдык, мой родной брат, – говорила она, когда мы поднимались на высокий берег. Всякий раз, когда она приезжала к нам, всё настойчивей устремляла взгляд туда, потому что наш дом стоял наверху. Отсюда, с высоты, было видно всю округу: на западе до Кайрака, на юге до старого райцентра и на востоке до Мин-Добе.
Однажды я слышал, как бабушка ласково говорила Рахману:
– Если рано наступит весна и мы благополучно переживём зиму, я вас отведу к своим родичам.
Мы вышли ближе к полудню. В тот день было тепло. Все зеленело, кругом были рассыпаны мелкие жёлтые цветочки, только недавно раскрывшие свои бутоны. По логам и ложбинам, словно радуясь весеннему утру, звонко струилась талая вода. Мы ступали прямо по воде, а когда бабушка поворачивалась к нам, начинали прыгать по кочкам. Ноги наши промокли.
К полудню мы дошли до Гудюра. Некоторые сейчас его называют ещё Кодуран-Добе.
– Расскажу-ка я вам кратко о том человеке, садитесь, – велела нам бабушка. – Старое название этого холма Гудюр, а старец Кодуран, проезжая мимо, всегда присаживался отдохнуть здесь. Бывало, проводил здесь собрания. Поэтому и называется двояко этот холм. Кодуран был одним из первых юристов, свободно говоривших на русском языке. Говорят, он и в Верховном суде работал. Здесь он одним из первых построил двухэтажный дом с побелкой. Подпорки и столбы были обмазаны дёгтем, видать, чтобы не сгнили. Это здание он по собственной инициативе, еще до сороковых годов, передал начальной школе. Таких заботливых людей обычно называют народными, дети мои.