Детство
Шрифт:
– «Конечно! И Иосифа Виссарионовича тоже!» – ответил Кочет, одновременно подумав:
– А это уже интересно! А если бы знал, что бы тогда для меня изменилось? А-а? Наверняка в лучшую сторону! Эх! Телок я всё же! Сколько хороших возможностей в своей жизни упустил?!
– «Как, где? Наверно на мавзолее?!» – почему-то вдруг съязвил министр.
– «Да нет! Два раза видел и даже говорил с ним, как с вами сейчас! Но, конечно,
– «А-а! Когда же и где?!».
– «Первый раз в Серпухове – приносил ему в штаб бумаги! Я посыльным был. А второй раз здесь, в Кремле на его встрече с редакцией журнала «Красная молодёжь» – я работал в редакции. Он тогда ещё невольно моим сватом стал!».
– «Да-а?! – удивлённо протянул министр – Так не исключено, что Иосиф Виссарионович вас сейчас вспомнит! У него очень хорошая память, в том числе на лица! Впрочем, как и у меня!» – обрадовал своего коллегу Вячеслав Михайлович.
И, действительно, когда все расселись, прохаживавшийся по большому кабинету и находящийся в хорошем расположении духа вождь, попыхивая трубкой, остановился напротив сидящих на огромном кожаном диване гостей, из-за чего те дружно вскочили. Однако Сталин всех усадил обратно. Но садившегося, согласно этикету последним, Кочета он вдруг задержал жестом, подойдя к нему ближе, пристально глядя в глаза.
И только сейчас Пётр Петрович к своему удивлению увидел, что они со Сталиным практически одного роста!
Вождь народов давно подсознательно недолюбливал людей высоких, статных и красивых. С годами он стал недолюбливать, как старших товарищей и своих ровесников, слишком много знавших и помнивших из его прошлого, так и излишне молодых партийных выскочек и карьеристов.
В этом плане Пётр Петрович Кочет, по возрасту годившийся вождю в сыновья, и тоже бывший относительно небольшого роста, хотя бы в этом не раздражал Сталина.
– «А я вас помню! Середина двадцатых, журнал «Красная молодёжь»! Моя беседа с членами редакцией о задачах журнала!» – вдруг удивил всех своей памятью вождь.
– «Да, товарищ Сталин!» – не стал вдаваться в подробности несколько оробевший Кочет.
– «Садитесь, садитесь!» – указал хозяин кабинета на пустующее место между Молотовым и Агаянцем.
– Ну, вот, сижу теперь как бы между молотом и наковальней! – вдруг пронеслась в голове Кочета крамольная мысль.
Сталин задумчиво отошёл от гостей и вдруг обернулся, опять обращаясь к Кочету:
– «А мой карандаш храните?!» – вдруг спросил он.
– «Да,
– Ну и память у него?! Надо быть настороже! – пронеслось в мозгу испугавшегося кремлёвского гостя.
Беседа началась с короткого разговора Сталина с Агаянцем, из которого Кочет с ужасом понял, что именно ему теперь предстоит частично заменить своего нового начальника на его прежнем посту в Париже.
Иосиф Виссарионович пояснил своим гостям, что придаёт большое значение развитию и улучшению отношений СССР с Францией, помощи французским коммунистам для движения их страны по социалистическому пути и последующему её отрыву от бывших западных союзников.
В то же время он предостерёг Молотова, что в компартии Франции силён дух оппортунизма и троцкизма, а у нас толком нет понимания их позиции – одна текущая информация и никакого анализа и прогноза, и что нам предстоит нелёгкая борьба с этим.
Именно для этого теперь уже Петру Петровичу Кочету, имевшую мощную и всестороннюю теоретическую и идеологическую подготовку, уже секретарю-референту посольства СССР в Париже, поручалось установить теснейший контакт с руководством французской компартии, войти к нему в доверие и постараться понять всё изнутри. Для этого его второй ипостасью становилась параллельная работа собственным корреспондентом газеты «Известия Советов депутатов трудящихся СССР» в Париже.
– «С Леонидом Фёдоровичем Ильичёвым этот вопрос согласован!» – подтвердил Агаянц, имея в виду главного редактора этой газеты.
– Надо же?! Они всё уже сделали за моей спиной! Всё согласовали! Видимо всё за меня просчитали? Ну, что ж? Надо, так надо! Поработаю! – понял Пётр Петрович.
В заключение И.В. Сталин непосредственно обратился к П.П. Кочету, одновременно прося передать свой персональный привет Жаку Дюкло.
– «Разведка – это инструмент нашей внешней политики! Товарищ Кочет, мы надеемся на Вас!» – неожиданно в конце услышал Пётр Петрович заветное и так возбуждающее многих на подвиги.
Коллеги возвращались в МИД в приподнятом настроении. Каждый был доволен по-своему и думал о своём.
Глава 2
Новоиспечённые (август 1947 – 1948 гг.)
Пётр Петрович, конечно, думал о только что состоявшейся в Кремле встрече со Сталиным и о предстоящей ему новой и интересной работе в Париже.
– Надо же? Какая у Сталина память! А ведь, сколько перед ним проходит людей, лиц, бесед и проблем?! Даже за день!? Уму непостижимо! – всё ещё восторгался он.