Дева-Смерть
Шрифт:
Ирия ведь не Дева-Смерть. Не Темная Богиня. И слишком опоздала для полноценного Посвящения.
Память чиста, как белые снега родного Лиара, которых нынешней зимой еще нет. Только мокрая осенняя грязь. Не багрянец и золото — они уже отцвели. Подлунный мир застыл в серых холодных дождях, а жухлый ковер коричневой палой листвы — на серой земле. Жалко скукожился.
Эрик осквернил своим мертвым ритуалом живое лето, и седая осень терпеливо ждала гибели подлого нечестивца. А теперь устало туманит память убийце. Вместе с вечной луной, что видит всех бесстрашных. Она охотилась
Нет, точный удар стальным кинжалом был легче легкого. Пусть и нанесенный затуманенному Танцем Смерти. Чистая сталь не может замарать. Но потом был сам ритуал. То, что нужно сделать, чтобы не затянулись смертельные раны. Чтобы Эрик сам вступил на Мертвые Тропы. И уже не смог вернуться.
И если Ирия это сейчас вспомнит — точно сойдет с ума. А ей нужно выжить.
Потому что иначе лучше не представлять, что сделают с обреченным городом озверевшие солдаты Эрика. Сорвавшаяся с цепи солдатня осталась без предводителя. И теперь решат, что им можно всё. Именно им. Даже то немногое, что запрещалось еще вчера.
А ведь никуда не делись и черные жрецы. И Ирия помнила об этом, когда шла убивать. Значит, выдержит и сейчас.
Ирия больше не Ичедари — значит, Темные Пути закрыты. А михаилит-Хранитель не может переступить порог темного Царства Змеиных Танцовщиц.
Значит, надо выбираться самой. Последние осколки древней Силы Лиара — Лингарда! — пока еще при Ирии.
Холодная земля уже привычно спружинила под мягкими кошачьими лапами. Высокая ограда мелькнула внизу. Никто не удивится лесной рыси на городских улицах? В прошлый раз не удивились.
Да кто туда сонный нос сунет, кроме пьяной солдатни? Ну, или трезвых повстанцев. Но и те, и другие охотятся не на диких зверей.
Бледная луна зависла в небе хищным оскалом. Ей тоже всё надоело, но она по-прежнему голодна. Раз уж седая ночь поздней осени не кончается. И почему кажется, что серебристый лик одобрительно кивает. Здравствуй, Драконья племянница. Выбралась, значит? И что дальше?
Зов нахлынул уже в узком переулке. На полпути к дому союзника. Единственного живого.
Древняя Дева-Смерть сдержала слово. Как и призрачный михаилит. И некто Белый — на Севере, о ком она упоминала. Подхватили готовое выпасть из ослабевших рук знамя.
Они — и другие. Все будто тянут друг к другу руки в огромном рваном круге. Размером с подзвездный мир.
Будто целый клубок шелковых нитей уронила усталая пряха-судьба. И он покатился, разматываясь… и вновь причудливо сплетаясь. Уже чужой волей. Общей.
Все разные — ликом, страной, возрастом, нравом. Все так далеко друг от друга. И так близко…
Зеленоглазая, темноволосая девушка, так похожая на Диего Илладэна.
Он сам — с ошалелым
Бледный, еле живой старик с трясущими руками. Будто не понимает, где он и что с ним.
Рыжеволосая красавица с надменным взглядом. В ее глубоких очах тоже зелень, но не весенней листвы или теплого изумруда, а сурового темного малахита.
Худой, изможденный парень с седыми висками. Что за его спиной — шаткая палуба парусного корабля и бушующие волны? Пенные гребни вольной стихии.
Юный белокурый красавец со злым, волчьим взглядом. Похож на… вылитый юный Всеслав. Этот явно не понимает, что от него нужно. И кто его вдруг позвал. Посмел позвать.
И последним — Анри. И у него теперь поседели не только виски.
И где-то позади — Темный силуэт Девы-Смерти, серый — монаха-михаилита, светлый — Целителя Руноса. И не разглядеть, но слышны переливы серебристого колокольчика. Тариана. Бабушка.
Слева, справа, позади, впереди, сверху, снизу, прямо здесь — будто невидимая цепь. Неразрывная шелковая нить из бесконечного клубка прилежной пряхи-судьбы. Связала намертво. Держит. Не даст упасть.
Точнее, выпасть из Нового Круга Силы. Возрожденного только что. На живую шелковую Нить.
3
Эту тему они не поднимали давно. Собственно — никогда. Даже в прежние годы.
Будучи женат на Софии, Евгений никогда не обсуждал ее ни с кем. И что давно перемыли кости ему самому, тоже не знал.
— Самое смешное, она вновь считает, будто мы — подружки. Быстро у нее.
Что ты имеешь в виду, Юли? Что у кого другого — всё, наоборот, слишком медленно? Чересчур?
— И как там София? — поддержал Евгений разговор.
— Уже беременна, — усмехнулась Юлиана. — И по секрету прощебетала, что намерена рожать и рожать. Хоть по ребенку в год. Бедная самка, так она состарится к тридцати.
Евгений уже достаточно изучил Юли, чтобы понять, как она сейчас завидует «самкам». Всем, кто выскакивает замуж по взаимной любви, рожает кучу желанных детей, воспитывает десятки громкоголосых внуков. Всё, чего лишены прекрасные принцессы в роскошных дворцах. Счастливице Софии удалось разорвать этот круг и вырваться — и за это она достойна зависти еще невыносимей.
Круга могло не быть вообще — будь Евгений умнее четыре с половиной года назад.
— Юли, если хочешь, нам никто не помешает нарожать детей не меньше, — поддел он. — В качестве подарка на следующее Воцарение.
— Рожать будешь ты? — Юлиана швырнула шелковой подушкой. Попала. В плечо. — Или я — портить фигуру? После чего ты заведешь десяток томных одалисток, а мне — рыдать на женской половине?
Вот только десятка томных одалисток для полного счастья и не достает.
— Уверен, ты быстро станешь прежней. Я в тебя верю.