Девчонки гуляют допоздна
Шрифт:
— Ох, Элли, — говорит Рассел и снова целует меня. Это уже настоящий поцелуй. Настоящий, тесный поцелуй, губы в губы, полный глубокого смысла. Я никогда не думала, что это окажется так удивительно, так ни на что не похоже. Голова у меня кружится еще сильнее. Я цепляюсь за него, а он обнимает меня еще крепче.
Вдруг что-то льется мне на голову. Это что, дождь? И какие-то хлопья сыплются на плечи. Снег?!
Чей-то хохот.
Я отталкиваю Рассела. Детишки столпились вокруг, поливают нас кока-колой и посыпают хрустящей картошкой.
— Целуются, целуются! — ликуют они.
— Да
В волосах у него, словно бантик, застрял лепесток жареной картошки. Я смахиваю его, и мы оба хохочем.
— Пойдем найдем более спокойное местечко, — говорит Рассел и берет меня за руку. — Вон там, под деревьями?
— Нет, мне правда пора идти.
— Ну пойдем, Элли, пожалуйста.
— Я уверена, что уже пора по домам.
— Совсем как Энди-Пенди! Ты видела эту передачу, «Смотри вместе с мамой»? Я так люблю детские передачи!
— Я тоже! Больше всего мне нравилась «Улица Сезам».
— И мне! Я их всех рисовал фломастерами. Все ребята в младших классах хотели, чтобы я нарисовал для них портрет Зелибобы.
— А мне нарисуй портрет Коржика, он у меня любимец.
— А тебе нравилась «Рисовальная атака», когда ее вела Зои Болл, сто лет назад?
— Ой, я ее обожала!
— У меня в классе один парень с ума сходит по Зои Болл, он мне дал пятерку за то, чтобы я нарисовал его портрет с ней в обнимку.
— Слушай, вот это мысль! У нас все девчонки с ума сходят по Леонардо Ди Каприо — может, мне нарисовать для них его портреты, заработаю кучу денег!
— Говорят, я немножко похож на Леонардо Ди Каприо, — ну, там, прическа, черты лица… А ты как думаешь, Элли?
Я что-то вежливо бормочу. Ни капельки он не похож на Леонардо Ди Каприо. Я радуюсь, что Надин с Магдой здесь нет, они бы хохотали, как безумные. Детишки на качелях остались далеко позади. Мы теперь возле деревьев, где по-настоящему темно.
— Ах, Элли, — говорит Рассел.
По-видимому, это сигнал к очередному поцелую. На этот раз я успела приготовиться — наклонила голову набок, чтобы очки не мешали. Мне ужасно нравится, как он целуется! С Дэном мы тоже целовались, но тогда это было страшно глупо, неуклюже и по-детски. А сейчас все настоящее, взрослое, волнующее.
Слишком даже настоящее, взрослое и волнующее. Его рука понемногу продвигается по моему плечу, спускается ниже…
— Рассел, не надо.
— Пожалуйста… Ну пожалуйста…
Его рука настойчиво гладит Моголев шерстяной свитер. Мне нравится это ощущение. В этом нет ничего такого ужасного. Я не хочу, чтобы он думал, будто я какая-то убогая ханжа. Может, позволить ему еще чуть-чуть?
О господи, я вдруг вспоминаю про салфетки, которые запихала в лифчик, чтобы выглядеть не так откровенно в тесном свитере! Если у него в руке окажется бумажная салфетка, я умру на месте!
— Рассел, я прошу тебя… Нет, перестань, мне правда нужно домой. — Я решительно отталкиваю его.
— Элли!
— Я серьезно. Который час?
Он смотрит на часы.
— Ох, не могу разглядеть стрелки в темноте.
— Рассел, пожалуйста!
— Ну, ладно, ладно. Всего-то чуть больше одиннадцати.
— Что?! Ты шутишь!
— Десять минут двенадцатого.
— Боже, что же мне
— Эй, эй, только без паники! На самом деле не так уж поздно.
Элли! Подожди!
— Мне надо бежать.
— Я с тобой. Провожу тебя до дома, объясню твоим родителям, что это я виноват.
— И что же ты скажешь? Что мы пошли гулять в парк, начали целоваться и забыли о времени?
— Ну-у, что-нибудь в этом духе.
— Моему папе?
— А что, у тебя такой свирепый старорежимный отец? — спрашивает Рассел. — Ну, может быть, лучше мне не идти с тобой до самого дома…
— И не надо! Поезжай к себе в Пембридж-Парк. Ты сто лет будешь туда добираться. Я даже не знаю, ходит ли еще автобус.
— Возьму такси, не проблема. Я ведь пошутил, Элли. Конечно, я тебя не отпущу одну. Просто ты слишком быстро идешь, я за тобой не поспеваю. Бегун из меня никакой.
— Из меня тоже!
Мне приходится замедлить шаг, потому что сердце и так уже колотится, воздуха не хватает, пот течет по спине. Господи, хоть бы дезодорант еще действовал, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Чтобы Рассел не запомнил меня Вонючкой Элли.
— Значит, ты неспортивная. Не любительница хоккея?
— Ненавижу хоккей! Мы с Магз и Надин всегда стараемся слинять, когда у нас устраивают матч. — Я набираю побольше воздуха. — Все-таки надо бежать, Рассел. Уже бьет четверть двенадцатого. Как это мы не заметили, что так поздно?
— Просто у тебя было очень интересное общество, — говорит Рассел. — Слушай, Элли, твой папа серьезно рассердится?
Да не знаю я! Я еще никогда так не задерживалась. Мы с Дэном не ходили на свидания, да с Дэном папа за меня и не беспокоился бы. У Дэна на лице большими буквами написано: «Ботаник». Стоило ему подойти поближе, он становился ярко-розовым, как мятное драже. Если бы он хоть раз в жизни поцеловал меня так, как Рассел, стал бы багровым и взорвался. Как голова девочки в фильме «Девчонки гуляют допоздна». А я сегодня, вот уж точно, загулялась допоздна, папа с Анной, наверное, здорово беспокоятся. Но если рассказать им правду, они забеспокоятся еще сильнее. Лучше уж что-нибудь сочинить. Скажу, что зашла к Надин, а она стала показывать мне свой любимый ужастик «Девчонки гуляют допоздна», и мы так увлеклись, просто не могли оторваться и совершенно забыли о времени. Здесь не все вранье. Я действительно однажды смотрела у Надин кусочек этого фильма. Они поймут. Конечно, они будут сердиться, скажут: почему не позвонила? Ну ладно, я скажу, что не дозвонилась. Нет, у Надин испортился телефон — и папин мобильный тоже. А может, около дома Надин приземлились маленькие зеленые человечки и всех нас похитили, и испортили все телефоны???
Мы уже почти дошли до поворота на мою улицу.
— Теперь иди, Рассел, пожалуйста.
— Но я хочу тебе помочь, объяснить твоему папе…
— Нет, я ему скажу, что была у Надин. Иди, Рассел, иди домой.
— Ладно. Только еще один поцелуй… Слушай, уже все равно поздно, одна секунда ничего не меняет.
Он обнимает меня. Я и так запыхалась, а этот последний поцелуй такой удивительный, что я вообще перестаю дышать. Когда Рассел наконец отпускает меня, я ловлю воздух ртом, словно золотая рыбка.