Дэвид
Шрифт:
Мне хотелось запротестовать, приказать ему уйти, но не было смысла. Он не сдвинулся бы с места. Он отлично умел, даже соблюдая правила приличия, так гадко ухмыляться, хотя при этом никогда не прикасался ко мне. Он не раз как будто трахал меня взглядом. Сегодня же всё было по-другому.
Отбросив простыни, которыми укрывалась, в сторону, я встала и поспешила к своей гардеробной, затем с громким стуком захлопнула за собой двери. Я позволила себе эту маленькую победу, но она не продлится долго. Я порылась в розовых платьях с оборками и нарядах маленькой девочки, которые нравились Гектору. С тех пор как он «удочерил» меня, он настаивал на том, чтобы я одевалась как мечта педофила. Короткие пышные юбки, туфли модели
Вместо детской ерунды я выбрала скромную белую блузку, узкие джинсы и черные туфли на каблуках. Может быть, вечером я получу несколько синяков, но оно того стоило. Этот маленький бунт сохранял в неприкосновенности крохотную частичку моей души — частичку, которую я спрятала в тот день, когда Гектор Бланко пришёл за мной. Синяки я ещё могла пережить, но спуск по темной лестнице, которая вела мимо винного погреба в глубину подвала под домом... я вздрогнула и отогнала эту мысль. Конечно, этот день закончится хорошо, и меня не отведут туда, вниз.
Одевшись, я вышла из гардеробной — всё также под наблюдением Хорхе, который не сводил с меня глаз — и направилась к туалетному столику.
— Ему это не понравится, — проговорил Хорхе и шагнул ко мне, его покрытое шрамами лицо всегда было как бы растянуто в полуулыбке. — Эта одежда совсем не…
— Отвали.
Я нанесла немного теней на веки, тушь и помаду, затем расчесала свои длинные тёмные волосы. Показуха. Вот что было для Гектора важнее всего на свете. Чем ближе подступал Хорхе, тем сильнее я ощущала последствия своих действий. Но пока я не хотела думать о последствиях. Не сейчас. Подумаю после того, как выясню, почему Гектор хочет меня видеть. Меня редко вызывали в его кабинет. Обычно меня снимали с полки как куклу только для больших мероприятий, где устраивают шоу с собачками и пони, вроде семейных выходов на публику, где я должна была висеть на руке Гектора, кивать и улыбаться, и обращаться к нему «папа», если кто-то спрашивал. Я была его заводной говорящей куклой. Красивая, но пустая.
— Давай же. Не заставляй его ждать, — сказал Хорхе и вышел в коридор, а я, как всегда, последовала за ним.
Я сцепила руки, сплетя пальцы перед собой, когда шла. Это была привычка, которую я приобрела, главным образом потому, что она скрывала дрожь в моих ладонях. Забавно, когда я впервые очнулась в этом аду, я боролась. Я пыталась убежать, делала всё, что могла, чтобы освободиться. Но после того, как Гектор провел со мной разъяснительную работу и поведал, где теперь моё место, какие у меня обязанности, после того, как он отвел меня в подвал и... нет. Это был плохой путь, и я не могла себе позволить опуститься так низко. Если бы я это сделала, отчаяние захлестнуло бы меня.
Мы спустились по изогнутой лестнице под стук моих каблуков по полированному темному дереву и вошли в большой вестибюль. Над головой сверкала хрустальна люстра, а стены украшали дорогие произведения искусства, которые никто по-настоящему не ценил. Безвкусный и чересчур вычурный, этот дом был святилищем единственной истинной любви Гектора Бланко — денег.
Мы миновали несколько холодных, пустых комнат вдоль главного коридора, прежде чем повернуть направо и войти в самое сердце поместья. Дым сигар и слабый мужеской запах наполняли воздух, и я слышала негромкий рокот голосов, эхом разносящийся по коридору.
—
Я заставила себя расправить плечи, для разнообразия примерив на себя фальшивую уверенность, и вошла в комнату. Голоса стихли, и Гектор уставился на меня из-за своего тяжелого черного стола. Хмурый взгляд заставил меня ужаснуться, от холода, который появился в его глазах и волной передался мне, у меня застыло сердце.
Мне захотелось ухватиться за дверной косяк, чтобы не упасть. Вместо этого я подошла к нему и поцеловала в щеку.
— Привет, папа.
У меня появлялся рвотный рефлекс каждый раз, когда мне приходилось разыгрывать этот маленький спектакль, но я справилась с ним и снова выпрямилась.
— А вот и моя маленькая девочка, — протянул он. Сдержанный гнев в его голосе — как нож в ножнах — заставил меня на мгновение зажмуриться. — Посиди здесь с папой, — сказал он, откидываясь на спинку стула и похлопывая себя по колену.
Я посмотрела на диван, где обычно сидела, но не посмела ослушаться его. Не стоило, когда я уже и так нарушила дресс-код. Сглотнув желчь, которая уже подкатывала ко рту, я села на его костлявое колено. Он обнял меня и притянул ближе, прижимая к своей широкой груди и округлому животу. Гектор был на тридцать лет старше меня, и изображал отца настолько правдоподобно, что ему поверил бы любой, кто просто взглянул бы на нас. Но ни одной двадцатилетней женщине не пристало вот так сидеть на коленях у отца.
Повернув голову, я, наконец, увидела другого мужчину в комнате. Незнакомого мне. Он был невысокого роста, с редеющими на висках темными волосами, и глаза его были удивительно похожи на глаза грызуна, как будто он всегда рассчитывал самый быстрый способ достать сыр.
— Лоренцо, это моя дочь Анжелика.
Лоренцо опустил подбородок, но глаз от меня не отводил.
— Приятно познакомиться, Анжелика.
Гектор скользнул ладонью по моему бедру.
Комната, казалось, стала меньше, стены давили на меня. Мое дыхание участилось, и мне потребовалось собрать всю волю, чтобы не сбежать.
— Моя дочь своенравна. Это часть её очарования, понимаете? — произнес Гектор, сжимая мою ногу, пока я не прикусила губу, чтобы не закричать от боли. — Я много лет пытался приручить её, но теперь вижу, что это может сделать только её муж.
Муж?
Лоренцо обошел вокруг стола Гектора и сел на один из стульев.
— Похоже, приручить такую — это должно быть весело, не так ли?
Гектор рассмеялся:
— Истинно так. Я уверен, что вам эта задача по силам.
Моё сердце забилось так, что почти заглушило мои мысли, но я все ещё не могла осознать, что происходит, ситуация не укладывалась в голове. Гектор держал меня у себя не просто так, ухаживая за мной, как за своей маленькой дочкой, придерживал как козырную карту. У него не было детей, и он купил меня у моего отца, чтобы использовать в качестве актива. А теперь, похоже, он готов был меня продать. Какую бы сделку он ни заключил с Лоренцо, она включала меня в качестве части компенсации. Моя кожа похолодела, пот выступил на лбу, сердце у меня в груди разлетелось на мелкие осколки.
Гектор отпустил моё бедро, но другой рукой схватил меня за волосы.
— С ней будет веселее, чем с другими, учитывая, что она все еще невинна.
Темные кустистые брови Лоренцо поползли вверх.
— Тебе удалось сохранить её девственницей?
Краска залила мои щёки, стыд и ненависть смешались, окрашивая кожу в оттенки свеклы.
— Сначала я в этом сомневался, но потом... — он усмехнулся. — После некоторых, скажем так, интенсивных расспросов она призналась, что никогда не была с мужчиной. Я думаю, что она последняя девственница в Филадельфии, сидит здесь у меня на коленях и может стать твоей.