Дэвид
Шрифт:
— Мне нравится следить за тобой.
— Что? — я вытянула голову, чтобы посмотреть на него тяжелым взглядом. — Это не смешно, похоже на манию и вообще...
— Я вовсе не это имел в виду. Я хотел сказать, что... я имел в виду, что это весело. Что-то вроде игры. И это, знаешь ли, у тебя всё-таки неплохо получается.
Я прижала пальцы к его губам, хотя его неуклюжее объяснение было чертовски милым. Что-то в нем пробудило во мне более игривую сторону, ту, что наслаждалась игрой. Я придвинулась поближе и прошептала ему в самое ухо:
— Может быть,
Его поза изменилась, он напрягся, как сжатая пружина, а потом резко вдохнул.
Тепло разлилось по моим венам, и я вернулась к своей наволочке, сосредоточившись на ней, а не на Дэвиде. Вывалив содержимое между скрещенными ногами, я вытащила перстень из своей маленькой стопки. Он был мужской, золотой с черным камнем в центре.
— Заложишь его? — спросил он внезапно севшим голосом, который прозвучал хрипло. Мурашки побежали по моей руке и под майкой.
— Конечно заложу, — я наклонилась, прижимаясь грудью к его руке, и сунула кольцо в карман джинсов. — Я получу за него пятьдесят долларов у Паули или тридцать пять, если он струсит и мне придется продать его в «Золотую Ломбардию».
Несмотря на то, что я старательно делала вид, что занята своей поклажей, всё мое внимание сосредоточилось на Дэвиде. Вся полиция Филадельфии могла бы окружить нас в этот момент, но я чувствовала только его запах — мыла и пота. Его голос иногда казался мне похожим на пальцы, играющие на струнах глубоко внутри меня, он смотрел на меня так, словно каждое моё движение имело какой-то смысл. Может, это были гормоны или что-то в этом роде? Потому что я не могла объяснить то притяжение, которое я чувствовала к нему, то чувство, когда мы уютно устроились под этим деревом, как легко мы разговаривали друг с другом, как будто мы были друзьями целую вечность.
«Парни — придурки», — напомнила я себе. Я пока ещё не встречала мужчину, который был бы хорошим человеком. И то, что Дэвид казался милым, вовсе не означало, что он был таким. После этой небольшой ободряющей речи я снова уселась и посмотрела на него снизу вверх, его голубые глаза были двумя отдельными загадками.
— Что? — переспросил я.
— Ты просто такая... — Боже, он был таким милым, когда пытался придумать, что сказать.
Я захлопала ресницами и уточнила:
— Красивая, удивительная, умная, замечательная?
Его язык метнулся к губам, облизывая нижнюю. Я смотрела не отрываясь. Меня тянуло к нему. Это было слишком сильное испытание, когда моё сердце сбилось с ритма.
— Тебе не следует этого делать… — сказал он. Его голос, казалось, стал ещё тише.
— Что? — опять спросила я и моргнула, когда он придвинулся ближе, почти нависая надо мной. Должно быть, это была какая-то первобытная программа в моем мозгу, но из-за близости его большого тела жар разлился у меня между бедер, и я могла точно сказать, что мои соски затвердели и встали торчком к нему. — Чего не следует делать? — спросила я и с трудом сглотнула.
— Смотреть на мои губы так, будто хочешь, чтобы я тебя поцеловал.
— А почему нет? — поинтересовалась я.
— Потому что ты можешь просто получить то, чего хочешь.
— А кто сказал, что я чего-то хочу? — я попыталась изобразить ехидную улыбку, но дрогнула от жара в его глазах.
Я была не в своей тарелке. Этот маленький момент флирта превратился в игру в кошки-мышки. И что ещё хуже, я хотела проиграть. Я снова посмотрела на его губы и захотела узнать, как это будет — почувствовать их на своих губах, захотела узнать, хорошо ли он целуется.
Когда он схватил меня за талию и притянул к себе, я взвизгнула. Но затем он прижался своими губами к моим, его поцелуй был грубым и требовательным.
Он не был нежным, и поцелуй не был идеальным, как в кино, но боже, у меня никогда не было лучшего. Я снова взвизгнула, когда он прикусил мою нижнюю губу. Он застонал, когда я открыла рот и провела языком по его губам в ответной ласке. Сильным рывком он притянул меня к себе на колени и сел спиной к дереву. Его руки запутались в моих волосах, его рот искал мой, а язык требовал войти.
Я ответила, склонив голову набок и крепко поцеловав его. Его руки скользнули к моим бедрам, и я прижалась к нему, когда поцелуй стал еще более отчаянным и горячим, наши языки скользили друг по другу, наши зубы слегка стyкнулись друг о друга, — это было немного порочно, но от этого поцелуй был ещё более горячим.
Я никак не могла насытиться им и не хотела выходить на свежий воздух. Он словно поглощал меня, и я была более чем счастлива позволить ему это. Мои соски болели, а трусики прилипли к телу, когда я раздвинула ноги и оседлала его. Я никогда не чувствовала себя так, даже когда была одна в своей комнате ночью, и мои пальцы двигались под одеялом, когда я пыталась доставить себе то немногое удовольствие, которое могла получить. Это было совсем что-то другое, взрывное, слишком сильное.
В полном отчаянии я схватила его руку и откинулась назад, затем прижала её к своей груди. Его губы приоткрылись, и он обхватил меня, затем провел большим пальцем по твердому соску.
— Фак! — воскликнул он, не сводя с меня глаз, когда ощупывал меня, его рука была большой и горячей на моей коже. Просто то, как он смотрел на меня, было похоже на первую порцию крепкого алкоголя, ударившую в мой желудок — обжигающую и обещающую безрассудную ночь. Он притянул меня обратно к себе за затылок, и наши губы снова встретились, когда он зажал мой сосок между большим и указательным пальцами.
Я извивалась у него на коленях, подталкивая свои бедра к нему. Когда я коснулась его эрекции, он крепко сжал меня.
— Подожди, — проговорил он таким голосом, словно ему было больно.
— Чего? — я отстранилась и внимательно посмотрела ему в лицо. — Что такое?
— Я хочу этого, — проговорил он. Его челюсти сжались, а затем расслабились. — Но сейчас я хочу слишком многого. И я не хочу причинять тебе боль.
Я чувствовала, как он вздрагивает, как паук на веревочке, его глаза были как у волка, а руки — собственническими.