Девилз-Крик
Шрифт:
– Пап, – сказал Райли, повторяя его жест и кладя ему руку на плечо. Ухмыльнувшись, мальчик посмотрел на него. Бобби хорошо знал этот взгляд и понимал, что его ждет. – Знаю. И если честно, ублюдок заслужил это.
Бобби шлепнул сына по губам, да так, что у того пошла кровь. Звук удара заставил их обоих вздрогнуть. Бобби отпрянул, ошеломленный своей реакцией. Однако Райли вытер рот и посмотрел на красную капельку на кончике пальца. Сморгнув слезы, он поджал губу, как раньше делала Джанет, когда сердилась.
– Я думал, что насилие – это не выход?
На
Игнорируя это пламя, он протянул руку, чтобы утешить сына.
– Райли, я не… послушай, мне очень жаль. Я не должен был этого делать.
Но Райли не слушал его. Повесил рюкзак на плечо, выключил свет в своей спальне и, не сказав ни слова, побрел по коридору к лестнице. Бобби посмотрел ему вслед. Когда сын скрылся из вида, он тяжело вздохнул, чувствуя, как по щекам текут слезы.
Посмотрел на крест, висящий на стене, ища утешения у своего Спасителя, но у Иисуса были дела поважнее.
Райли снял рюкзак с плеча и бросил на ступеньки крыльца, посасывая рану на губе и очень надеясь, что не будет припухлости или синяка. Меньше всего ему было нужно, чтобы другие дети смеялись над ним все выходные, тем более что там должна быть Рэйчел Мэтьюз. Опять же, в старой поговорке про девчонок, которым нравятся шрамы, наверное, была доля правды. Он сел на ступеньки крыльца и принялся просматривать сообщения на телефоне.
Десять минут назад Бен написал ему: «Уже едем!». Сам он в это время собирался в дорогу, опасаясь попасться отцу на глаза. Их конфронтация была неизбежна, хотя все прошло не так, как он ожидал. Райли не думал, что отец когда-нибудь ударит его, но теперь, когда у него пульсировала от боли губа, не то чтобы удивлялся этому.
Все эти воскресные проповеди были пустым сотрясанием воздуха. Действия отца доказали то, что Райли всегда знал в глубине души.
И все же боль, которую он чувствовал, проникала глубже, за пределы опухшей губы. Она ранила его гордость, его сердце, и когда Райли оторвался от телефона, то обнаружил, что окружающий мир будто затуманен. Он сморгнул слезы, вытер их рукавом и шмыгнул носом, подавив нарастающее желание расплакаться. В октябре этого года будет три года, как не стало Джанет Тейт, и с каждым днем ее отсутствия Райан чувствовал себя все более одиноким, все больше похожим на чужака в собственном доме.
– Проклятье, – пробормотал он, снова вытирая глаза. Как бы он ни старался сдержать слезы, они текли у него по щекам.
Я очень скучаю по тебе, мама. Хочу, чтобы ты была рядом.
Джанет любили в общине, и ее потерю чувствовали все, но, возможно, никто так сильно, как ее сын. Когда отец был слишком занят в церкви, Джанет находила время, чтобы помочь Райли с домашними заданиями, разговаривала с ним о прочитанном. И хотя мать не разделяла его музыкальных вкусов, она, по крайней мере, пыталась
Отец же, напротив, не принимал пристрастий сына, считая их актами неповиновения, и подталкивал его к тому, чтобы он посвятил свою жизнь служению церкви. Всякий раз, когда отец пытался установить с ним мало-мальский контакт, он будто преподавал какой-то библейский урок. Бобби Тейт считал сына частью своей паствы, и этот факт беспокоил Райли больше всего на свете.
– Эта долбаная церковь заботит тебя больше, чем я, – прошептал он, сковыривая с ногтя большого пальца лишний лак. – Послушала бы мама. Ты только и делаешь, что говоришь.
Громкий гудок вырвал его из задумчивости. Райли поднял глаза и увидел, как голубой церковный автобус медленно поворачивает на подъездную дорожку. Сидящий за рулем старший брат Бена, Дэниел, несколько раз просигналил, когда Райли поднялся на ноги. Громкие гудки прогнали тягостные мысли, тучей висевшие над головой, дав ему столь необходимое ощущение легкости. Он даже сумел улыбнуться, пока шел к автобусу.
– Райли?
При звуке отцовского голоса у мальчика похолодела кровь. Он оглянулся.
– Да?
– Будь осторожен, сынок. Я… – Бобби замолчал, нахмурившись и обдумывая слова. Немного подождал, затем помахал. – Желаю хорошо провести время. Я люблю тебя.
Райли вздохнул, проглотив рвущиеся наружу саркастические возражения.
– Я тоже тебя люблю.
Эти слова оставили горький медный привкус на языке. Райли повесил на плечо рюкзак и зашагал к автобусу. Поднявшись в салон, изучил схему рассадки. Мальчики впереди, девочки сзади. Садясь рядом с Беном, он поймал взгляд Рэйчел. Она улыбнулась ему, и он ощутил внутри знакомый трепет. «Увидимся позже», – подумал он, втайне надеясь, что она его услышит.
– Что с твоей губой?
– Ничего, – ответил Райли. Это слово тоже имело привкус меди.
Двадцать минут спустя, когда автобус Первой баптистской церкви ехал в южную часть города по направлению к шоссе Камберленд-Фолс, Джек Тремли припарковал свою «мазду» через дорогу от местечка под названием «Дэвлинс-он-Мэйн». Машины Чака он не увидел, поэтому подождал несколько минут, проверяя сообщения на телефоне. «Все в порядке?» – спрашивала его агент.
Джек напечатал краткий ответ: «Похищен местными. Заставили выступать в шоу уродцев. Пришли помощь» – и отправил сообщение со смайликом.
Солнце садилось, и на машину опустилась длинная тень. Через несколько минут вывеска ресторана загорелась ярко-красным неоном, обещая изысканные блюда и крепкие напитки. Джек поднял глаза, ошеломленный внезапным красноватым сиянием. Он попытался вспомнить, как выглядела Мэйн-стрит по вечерам. В целом, она вымирала. Раньше большинство заведений в это время уже закрывались. Однако теперь многие витрины на главной улице Стауфорда не гасли, а двери открывались.
В «Дэвлинс-он-Мэйн» вошли две пары и группа молодых женщин. Навстречу им вышел молодой человек в черном фартуке; мгновение спустя он стоял под уличным фонарем на углу и курил.