Девочка бандита

Дрим Мила

– Хватит цепляться к словам, Лиза. Ты хочешь, чтобы я сказал то, в чем не уверен? – требовательно вопросил Искандер, и я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица.

Не уверен.

Это уже звучало иначе, чем «не знаю».

– Я не поеду с тобой, – чувствуя, как по щекам побежали слезы, выдохнула я.

Сказала – и обреченность обняла мою душу. Сил на то, чтобы справиться с ней, у меня не было.

– Я правильно тебя понял, Лиза? Ты отказываешься ехать со мной в Москву? – Искандер перестал моргать. –

Я ведь уезжаю туда, вероятно, с концами. Не на неделю, Лиза.

Сердце сдавило в груди, и дышать снова стало сложно.

– Я не принуждаю тебя, чтобы ты была со мной, но я думал, что ты согласишься, – добавил Искандер.

Я опустила глаза. Не могла больше выдерживать пронзительного взгляда.

– Я теперь не могу быть с тобой, – прошептала я.

Секунда молчания, пронзительной пыткой вскрывавшей мне вены…

А потом – его ответ.

– Понял, – раздался звон ключей, брошенных на тумбу.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Я проковыляла до кухни. Прижалась лбом к холодному окну, и увидела лишь, как машина, в которой сидел Искандер, зло дернулась, и покатилась по дороге…

Сердце застонало от боли, и слезы – очередным горячим потоком – хлынули из моих глаз.

Машина уже давно уехала, а я, захлебываясь от горечи и слез, продолжала стоять возле окна…

Сколько так я пробыла – не знаю. Ноги мои заныли, голова закружилась, и я, нехотя, отлипла от окна и побрела в комнату.

Все тут теперь казалось мне чужим. Стены, словно укоряя, сдавливали со всех сторон. Обессиленная, я рухнула лицом в диван. Скомкала под своими пальцами подушку, уткнулась в неё, и закричала…

Весь мой хрупкий мир рухнул, как карточный домик. Я ненавидела в тот миг и тетю Веру, и Искандера, но больше всего на свете – себя.

Я чувствовала себя обманутой и позволившей себя обмануть, наивной, эгоистичной, глупой…

Но больше всего – нелюбимой.

Не достойной любви.

…Следующим утром я едва не проспала.

Впрочем, неудивительно, учитывая, что этой ночью я почти не смыкала глаз, и заснула только под утро.

До последнего, я ждала, что Искандер придет ко мне. Как одержимая, прислушивалась к шуму, и как тогда, мне слышались его шаги…

И сердце, замирая от ожидания любимого, ныло и умоляло, чтобы это случилось.

Но Искандер не пришел. А это значило одно. Он сделал свой выбор.

Могла ли я укорять его за это? Ведь Искандер не любил меня, и неслучившаяся встреча еще больше укрепила это понимание в моем сердце.

Насильно мил не будешь.

Простая истина, которую мне нужно было принять.

Ощущая гул в голове, я сделала себе нехитрый завтрак.

Чай и кусок хлеба. Печеньки и прочая, богатая начинка холодильника (привезенные продукты тогда, братьями Искандера) не лезли в горло.

Не могла их засунуть в себя!

Кое-как привела

себя в порядок. Хотя, глядя на себя в зеркало, я понимала, что до слова «порядок» мне далеко. Распухшее лицо, синие тени под глазами, и больной взгляд…

Я выглядела ужасно, а чувствовала себя еще хуже.

Но даже несмотря на это, понимала – надо идти на занятия. Не потому что я так сильно любила их, нет. Чувствовала – стоит засесть тут, в одиночестве, и боль разорвет мне сердце.

Я и так задыхалась этой ночью от неё…

Не позволяя себе замедлиться и снова погрузиться в страдания, я быстро переоделась и поспешила на занятия.

Холод и серость – отзеркаливая мой внутренний мир, повисли в воздухе. Когда же пойдет снег? Хотелось бы его чистоты, и чтобы на душе так же было – чисто и светло.

До института я добралась без приключений. Быстро забежала, сдала куртку в гардеробную, и – бегом наверх.

– О, Лиза, доброе утро, а я уж думала, что ты опять прихворала, – с улыбкой приветствовала меня Зоя Павловна.

Она так тепло посмотрела, что мне захотелось броситься ей на грудь, чтобы получить утешение. Но, разумеется, я так делать не стала.

– Здравствуйте, Зоя Павловна. Немного задержалась, простите, – произнесла я и села за свободную парту.

Зоя Павловна кивнула, и, как ни в чем не бывало, начала урок.

Вот только когда все занятия закончились, она, окинув меня настороженным взглядом, попросила остаться.

Как и в прошлый раз, Зоя Павловна закрыла дверь. Села напротив. Вздохнула – так, что большая грудь, как на волнах, качнулась, и спросила:

– Лиза, дорогая, на тебе лица нет. Что случилось?

– Ничего, – я попыталась улыбнуться, но мои губы лишь дрогнули, – ничего такого.

– Рассказывай! – Зоя Павловна накрыла пухлой рукой мою ладонь. – А руки-то какие ледянющие! Что случилось? Говори, не мучай ни себя, ни меня! Ты знаешь, что дальше этого класса разговор не уйдет.

Я вздохнула. Зоя Павловна смерила меня задумчивым взглядом.

– Кто-то умер?

– Я, наверное, чуток умерла, – силясь не разреветься, прошептала я.

– Лиза, ты что, кто тебя обидел?

Зоя Павловна встала из-за стола и обняла меня за голову. Это стало последней каплей.

– Я, я одна во всем виновата… – разрыдалась я, и все, что бурлило внутри меня, хлынуло наружу.

Зоя Павловна с поразительной мудростью слушала меня. Лишних вопросов не задавала, но лицо её, как зеркало, отражало все те эмоции, что творились у неё в душе.

Я видела, что она понимала меня, и это было то, в чем я так нуждалась.

Не было у меня ни мамы, ни старшей сестры, ни мудрой бабушки, которой я могла бы поведать о боли.

Когда я закончила свой рассказ, то чувствовала себя так, словно вытрясла всю душу. Усталость и какая-то опустошенность охватили меня. Не было сил даже пошевелиться.