Девочка ищет отца

Рысс Евгений

Кот и ворон остались дома, а Жук бежал за мальчиками, задрав обрубок хвоста и горделиво поглядывая на сонных собак. Дом Александры Петровны был совсем близко, и около этого дома заметно было некоторое оживление.

У палисадника стояли и разговаривали две старухи. Они замолчали, когда мальчики подошли, и проводили их любопытными взглядами.

На крыльце сидел старик. Он посторонился, чтобы пропустить мальчиков, и молча ответил на поклон Владика. В сенях был слышен гул голосов, доносившийся из избы. В избе шёл оживлённый спор, в котором участвовало,

видимо, много народу.

– Странно!
– сказал Владик.
– Отец не любит пускать посторонних к больным.

В этот момент дверь в избе отворилась, и в сени выскочил Василий Георгиевич. Он был красен и возбуждён, усы его сердито топорщились.

– Посмотрим!
– крикнул он в избу и с шумом захлопнул дверь. Увидев Колю, он посмотрел на него, потом сказал: - А-а, кстати, молодой человек...
– и, схватив его за руку, быстро потащил за собой.

Коля решил, что Василий Георгиевич на него за что-то сердится. Он только не мог понять, за что. Фельдшер пыхтел от негодования и иногда, не в силах сдержать ярость, энергично дёргал Колину руку. Они спустились с крыльца, обогнули избу и вошли в пустой хлев, в котором, по-видимому, давно уже не было коровы и проживала только тощая курица.

– Ну-с, молодой человек, - сказал Василий Георгиевич, отпустив наконец Колю и вытирая со лба пот, - кто такая эта девочка, которую ты выдаёшь за свою сестру?

Коля обмер и молчал, опустив глаза в землю.

– Дело в следующем, - продолжал Василий Георгиевич, - твоя сестра заявила в бреду, что она дочь знаменитого генерала Рогачёва. Так вот, меня интересует, что это - бред или правда?

Коля молчал, а потом поднял глаза и сказал:

– Врёт она.

– Отлично. Значит, это бред?

– Врёт она, - упрямо повторил Коля.

Василии Георгиевич смотрел на Колю внимательным, испытующим взглядом.

– Отлично. Теперь слушай, почему важно выяснить это совершенно точно. Твоя сестра, или кто она там, - словом, эта девочка говорила о своём знаменитом отце так много, что слухи пошли по всей деревне. Народ-то у нас ничего, можно положиться, не выдаст. Но есть у нас один человек, высокое наше начальство - староста. Староста этот, попросту говоря, свинья свиньёй, и нелёгкая занесла его в избу, когда девочка вовсю болтала про своего отца. Староста решил немедленно ехать в село, чтобы донести по начальству. Александра Петровна подняла крик и созвала людей. И вот сейчас собрался народ в избе, держит старосту и не выпускает. А староста рвётся ехать в село - сообщить в комендатуру. Ясно?

– Выдумала она, - сказал Коля.
– Слышала песню про Рогачёва и выдумала.

Василий Георгиевич внимательно посмотрел на Колю:

– Хорошо. Тогда донос неопасен, и я велю старосту отпустить.

Он повернулся и решительно направился к дому.

– Стойте!
– крикнул Коля.

Василий Георгиевич обернулся:

– Ну?

– Не надо отпускать старосту.

– Почему? Она действительно дочь Рогачёва?

– Нет... Но...

Василий Георгиевич подошёл к Коле и сказал серьёзно:

–

Коля, задерживая старосту, все мы рискуем жизнью. Если это действительно дочь Рогачёва - ну что ж, мы не побоимся. Но если нет девочке ничего не грозит, а мы рискуем напрасно. Посмотри на меня и скажи правду.

Коля поднял глаза. Фельдшер стоял красный, взволнованный, усы у него топорщились, и такое честное было у него лицо, что Коля вдруг решился:

– Она правду говорила. Генерал Рогачёв - её отец.

Василий Георгиевич сразу стал очень деловит.

– Так, - сказал он.
– Откуда это известно?

Коля рассказал про деда Ивана Игнатьевича, про человека, который пришёл в лесной дом, - словом, всё, что он знал сам. Фельдшер выслушал до конца, потом взял его за руку и молча повёл за собой.

Глава семнадцатая

Слышна артиллерия

Когда они вошли в избу, спор там несколько утих.

В углу, на высокой кровати, разметавшись, лежала Лена. Глаза у неё были открыты, но она никого не видела. Александра Петровна сидела возле неё на стуле и вязала чулок. Вдоль стен, на лавках, и на полу, сидело человек десять крестьян, почти сплошь старики и старухи.

Невысокий худой человек с тощей рыжей бородкой и блёклыми голубыми глазами сидел на стуле в углу. Фельдшер подошёл к Лене, пощупал пульс и потрогал голову.

– Вечером ещё банки поставьте, - сказал он Александре Петровне.

– Так что же, Василий Георгиевич, - жалобно сказал рыжий мужичок, - я поеду в село, а то как бы не вышло чего. Лошадку заложу и мигом съезжу. И всё в порядке, мы не в ответе.

Фельдшер повернулся к седобородому деду с лысой, как колено, головой:

– Что, Иван Матвеевич, сегодня стрельбу слыхали?

– Слыхали, - ответил старик.
– С утра как начало ухать!

– И думаешь, артиллерия?

– Артиллерия, - уверенно сказал старик.

– Значит, близко.

– Мальчишка мой приехал, - заговорила вдруг востроносая старушонка. Говорит, по шоссе так и прут. И пушки, и танки, и чего только нет! Офицеры дамочек в машины подсаживают и пожалуйста - прямо на Берлин.

Рыжебородый по-бабьи приложил руку к щеке и застонал, как от зубной боли.

– Ой-ой-ой, - стонал он, - и что же это выйдет? Кому верить, кого слушать? Не донесёшь - плохо, а донесёшь - может, ещё хуже.
– Он вдруг вскочил и быстро направился к выходу.

Пока он добежал до двери, оказалось, что перед дверью, заслоняя выход, уже сидит маленький старичок.

– Подожди, Афонькин, - сказал ласково старичок.
– Может, ночью Красная Армия придёт, ты и вернуться не успеешь.

– Ой-ой-ой, - опять заскулил Афонькин, - братцы мои! Если б вы люди были, мы бы договориться могли. Я бы сейчас донёс, нам бы ничего и не было. А когда Красная Армия пришла бы, вы бы меня покрыли, и мне ничего бы не было. А, братцы мои? Как вы, а?..
– Он заискивающе посмотрел на мужиков, сидящих вокруг, и безнадёжно махнул рукой: - Донесёте, дьяволы!
– плачущим голосом сказал он.