Девочка из детства. Хао Мэй-Мэй
Шрифт:
— Укуси лучше локоть, — посоветовал Поддубный. — Может быть, тоже схватим корзинки?!
Рядом три китайца трамбовали глину деревянной болванкой.
— Иге… Лянге… Да! — тянули они сипло китайскую «Дубинушку». — Иге… Лянге… Да!
Наша Маша не умела рассуждать, она была человеком действия. Непонятным образом она тоже оказалась здесь.
— Дай-ка, друг, — сказала девушка одному. — Сюси, отдохни… Посторонись! Ух!
Болванка вбила в дамбу комки глины. Но и Маша не могла заменить
— Братцы! Глядите! Что это? — раздался голос Поддубного. — Что он там делает?
Река несла человека. Он показывался над пепельными волнами, исчезал. Вода играла с ним. Человек не кричал, не махал руками, не звал на помощь. Он погибал. Знал, что погибает, и не сопротивлялся.
А дамба надстраивалась. Жила. Из нее выпало лишь маленькое звено — один человек, как комок глины, слизанный волной. Вереницы носильщиков бежали на штурм реки, точно солдаты в атаку по пешеходным мосткам через трясину…
Упал в воду один. Что поделаешь? Один китаец из шестисот миллионов. Что ж, погиб так погиб.
Один, но ведь это человек! В чью-то семью сегодня придет горе. Этот один мог быть моим братом, другом, он мог быть мною, тобой, им…
Я сбросил штурмовку, свитер и прыгнул в воду. Холод сковывал движения, холод подбирался к легким, сжимал дыхание. Отвратительная, грязная, отдающая непроточной канавой вода захлестывала. Я выплевывал ее. Потом забыл про вкус и запах. Не следовало снимать свитер, может быть не так холодно было бы плыть.
Быстрее! Быстрее! Чтобы успеть, тогда и разогреешься.
Волна ударила сбоку, накрыла, потянула вниз.
Нет, шутишь, красавица!
Еще несколько взмахов. Китаец где-то рядом. Вот показался… И опять не видно. Я набрал воздуха, нырнул. Глубже. В ушах запищал комар. Смотреть в такой воде бесполезно. Пульпа. Еще раз нырнул. Еще… Шарил в ледяной тьме руками. Коснулся… Одежда, пола куртки. Ухватил, рванул вверх.
Человек не помогал мне и не мешал. Он был покорен реке и стал покорен мне.
— Плыви! Плыви! — кричал я. — Еще, еще…
Он вяло повел руками, задел случайно мое лицо и опять перестал двигаться.
Может быть, захлебнулся?
Я приподнял его голову над водой, он глотал воздух жадно, как голодный старец манную кашу. Живой! Обессилел. Я тоже. Совсем. Не хватает дыхания.
Огромными саженками плыл Гаврилов.
— Держись! — шумел он на всю реку. — Держись, Веня!
Быстрее, Гаврилыч, милый, быстрее!
Труднее всего оказалось взобраться на дамбу. Не за что уцепиться, глина продавливалась под пальцами бороздками, крутило и несло вниз… Маша кинула нам веревку, мы обвязали ею спасенного, а затем, не помню уж точно как, выбрались сами.
Дождь кончился ночью.
А днем палило солнце, лужи высыхали на глазах,
Четыре дня я провалялся в постели, что-то случилось с желудком, видно, вода с лёссом оказалась для него неподходящей. Он ведь не рисовое поле. На пятый день я выбрался с аэродрома и побежал к «нашему кусту». Меня одолевало предчувствие, что с Мэй-мэй что-то случилось. Тревожили ее слова, сказанные в нашу последнюю встречу: «Я боюсь…»
Чего она могла опасаться? Что ей могло грозить?
Я обошел куст… И понял, что она не приходила сюда. Мы договорились, что если один по каким-нибудь причинам не сможет прийти в условленное время, то другой обязательно оставит о себе весточку — записку под камнем. Может быть, наша почта выглядела слишком наивной, не берусь судить.
Наверняка она работала на дамбе, подумал я. Она такая. Мэй за чужими спинами не прячется, лезет в пекло… А вдруг она тоже сорвалась в реку?..
И мне так захотелось ее увидеть, что я побежал к городу. И впервые без сопровождающего охранника вышел на улицу.
Город казался безлюдным.
Редкие прохожие не обращали на меня внимания. Лишь торговец овощами под навесом из камыша долго и сонно глядел вслед.
Меня мутило. Кололо под лопаткой, ныл каждый мускул, а в животе лежал кирпич, даже два кирпича, они терлись друг о друга.
Сказывалась и высота. Я задыхался от усталости. Выступил пот. За час, от силы за два надо успеть в оба конца, пока не хватилась охрана аэродрома.
— Вэй! Иди сюда! — позвал я велорикшу.
Он увидел, что я русский, заулыбался, подкатил на третьей скорости.
— Знаешь, где улица Пяти источников? — сказал я.
— Да!.. Ты можешь говорить по-китайски? Откуда знаешь? Очень хорошо говоришь… Как тебя зовут, а?
— Я очень спешу. Зовут Вэй. А тебя как?
— Ван… Ван-шутник. Я очень люблю пошутить.
— Хорошо, я тоже люблю шутки. Слушай внимательно. Сейчас сядешь на место пассажира. А я на твое место. И ты будешь говорить мне, куда поворачивать, чтобы доехать до улицы Пяти источников.
— Эй-я! — оторопел Ван-шутник. — Странные у тебя шутки.
У меня не было с собой денег. Я снял часы и протянул ему.
— Не! — двумя руками оттолкнул подарок Ван-шутник. — Не надо. Я так довезу, бесплатно…
Разводить споры было некогда. Я затолкал Вана в коляску, сам вскочил на его место, нажал на педали. Везти человека оказалось легче, чем я думал. Если бы только меня не мутило, как при морской болезни.
Вот улица Пяти источников. Нужный дом. Я вошел в него.
Узкий двор. Слева и справа вдоль стен деревянные переходы. Я поднялся по скользкой лестнице на второй этаж, постучал в первую дверь.