Девочка из прошлого
Шрифт:
— Ты ее раньше не видел? — спросила я, прикрывая глаза.
Все равно было очень больно смотреть на Демида с ребенком на руках. Это как посмотреть в зеркало и увидеть вместо собственного отражения уродливого демона.
— Нет, — покачал головой Феликс, — иначе бы сразу понял. Теперь ясно, почему Ольшанский встал на дыбы и начал носом рыть землю.
Я согласно кивнула и оттолкнулась от перил.
— Я должна ее увидеть, Феликс. Отпусти меня. Пожалуйста...
Он не колебался ни секунды.
— Хорошо. Собирайся. Я распоряжусь,
— Я полечу рейсовым.
— Не спорь. Но, Ари... — мы вышли в вестибюль, он достал телефон и остановился. Подождал, пока я догоню. Посмотрел в упор. — Ты уверена, что хочешь дальше ее прятать?
— Не начинай, Фел....
— Ладно. Спрошу по-другому, — Феликс подошел пости вплотную. — Ты уверена, что он настолько хреновый отец?
Это прозвучало так неожиданно и хлестко, что я растерялась. Мотнула головой, закрыла лицо руками.
— Я... Я не знаю, — ответила глухо.
— Ты не мне отвечай, Арина, — тихо сказал Феликс, — ты себе ответь.
Он отвернулся, приложив телефон к уху, а я все-таки разрыдалась.
Сейчас мы молчим, смотрим в разные стороны. Я в свое окно, Феликс в свое. Звучит сигнал мессенджера, оповещающий о новом сообщении.
Феликс открывает экран и сдавлено матерится. С шокированным видом поворачивается ко мне и протягивает телефон.
— На, посмотри.
Беру телефон и издаю изумленный возглас. На экран выведено фото мальчика, совсем маленького, но с первого взгляда ясно, что он похож на Катю. И, выходит, на Майю тоже...
— Кто это? — спрашиваю шокировано.
— Это Амир Айдаров, сын Руслана Айдарова. Сначала все считали его сыном Рустама, его брата. Совсем недавно выяснилось, что произошла какая-то путаница в роддоме, я не сильно вникал. Но ты посмотри на этих троих!
«Эти трое» — Катя, Майя и тот мальчик? Амир?
— Фото старое, здесь Амиру полтора года. Какое нашли, такое и прислали. Он перенес пересадку костного мозга, сейчас вроде как в состоянии ремиссии.
Содрогаюсь от ужаса как всегда, когда слышу о детских болезнях. Никто от такого не застрахован, остается лишь молиться, чтобы эта беда не коснулась моего ребенка.
— Но ты только посмотри, какие у вашего деда гены, — Феликс забирает обратно телефон и потрясенно рассматривает фото ребенка. — Ладно Айдаровы, они близнецы, ясно, почему дети между собой похожи. Но Ольшанский! И его дочка тоже копия Усмана Айдарова.
Я тоже не могу прийти в себя от удивления. Это правда, ни моя мама, ни мой отец, ни мама Демида, ни мы с самим Демидом нигде не проявились в чертах нашей с ним дочери. Зато все дети троих братьев оказались похожими на своего деда.
— Так не может долго продолжаться, Ари, — Феликс выключает телефон и прячет его в карман. — Сколько ты ещё будешь от него бегать? Ты не сможешь прятать дочь от отца всю ее жизнь.
— Феликс, мы с тобой это уже обсуждали, — изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие.
—
— Не докопается. Он не знает, что я была беременной. Он никогда не узнает, что это я родила Катю. Кати вообще нет, Феликс. Есть Деви. Она моя воспитанница.
— А когда она вырастет и спросит, где ее папа, что ты ей скажешь? — Феликс оседлал своего любимого конька и слезать явно не собирается. — Когда узнает, что у неё есть брат и сестра, и что они похожи между собой так, что их можно принять за тройню?
— Когда спросит, тогда и решу.
— Уверена, что она тебе скажет «спасибо»? Ты не должна так поступать с ней, Ари. И... — Феликс запинается, — и с Демидом тоже.
— Не лезь, Фел... — сдавливаю переносицу, мотаю головой. — Пожалуйста, мы же сейчас поругаемся, а у меня на это нет сил.
— Я ещё тогда был против вашего плана с отцом, — сегодня он просто так не готов сдаваться. — Ещё несколько лет, и Катя спросит, почему ты по документам не ее мама, а опекун. И если тайну знает больше, чем два человека, она когда-то обязательно перестанет быть тайной.
— Ты просто не знаешь... — в висках невыносимо стучат молоточки, отдавая в затылке. — У Демида все хорошо. Все просто отлично. У него нет недостатка в женщинах.
Говорю, а перед глазами стоит Демид, который держит на руках маленькую девочку. Он смотрит на неё с такой нежностью и любовью, что у меня захватывает дух. Особенно от того, насколько это контрастирует с его обычным выражением лица — серьезным, собранным и немного грозным.
— Может и не знаю, — кивает Феликс, — зато я вижу, как между вами искрит. И знаешь что...
— Что? — вскидываюсь, прогоняя видение, которое не прогоняется.
— Сколько бы баб ни было у Ольшанского, счастливым он не выглядит.
Я знаю, что Феликс с удовольствием добавил бы «И ты тоже не выглядишь». Но мой друг сегодня решил проявить милосердие. Решил, что хватит меня добивать. Сегодня мы хотя бы обошлись без моего сравнения с собакой, лежащей на копне сена. Которая и сама его не ест, и других не подпускает.
Что ж, и на том спасибо. К слову, совершенно нелогичное сравнение, хоть сам Феликс так не считает.
Закрываю глаза, откидываюсь на спинку сиденья, а видение никуда не исчезает. Грудь сдавливает, я не могу не думать над словами друга. Просто не могу.
Потому что девочка на руках Демида из моего видения — не Майя Айдарова, а наша с ним дочь. И как бы я ни упиралась, в словах Феликса таится горькая правда.
Демид был бы не самым плохим отцом для Кати.
Нет, я к нему несправедлива. Он был бы хорошим отцом. Я сама сегодня это увидела собственными глазами.