Девочка из шара
Шрифт:
Выходит, соврала та цыганка, которая нагадала, что я проживу до ста лет.
В этом году мне стукнул сорокет. У меня уже есть небольшая плешь на макушке и седина в волосах. По утрам у меня ломит спину и порой болят колени. «Сорок лет – прости, мой век!». Так, кажется, говорят?
А еще говорят: «Где родился, там и пригодился».
Я родился на Земле в середине двадцать третьего века. В школе нас учили, что мы живем в дивном новом мире. В мире постоянных научных открытий и технических достижений. В мире безграничных возможностей, где все хорошо. Ну или почти хорошо…
На уроках истории мы слушали рассказы о разобщенной Земле,
В этом месте я, по идее, должен перейти на возвышенный слог и сказать что-то типа: «Но человечество нашло в себе силы объединиться и противостоять угрозе истребления», но скажу проще: на обломках старого мира возник новый – первое планетарное государство, бесхитростно названное Землей. Столицей нового государства стал Авалон – первый космический город на земной орбите.
Но не все было так радужно: на Земле оставалось все меньше мест, пригодных для жизни, а люди по-прежнему плодились со скоростью кроликов. И тогда мы снова задумались о колонизации других планет. Так началась новая эра – эра покорения космоса.
Человечество шагало семимильными шагами в новые, неизведанные миры. С разной степенью успеха были терраформированы и колонизированы Луна, Марс, Церера, Плутон, спутник Сатурна Титан и спутники Юпитера Ио, Каллисто, Европа и Ганимед.
Короче говоря, будущее наступило.
С младых ногтей я понимал, что все эти слова про «дивный новый мир», «мир безграничных возможностей» и прочее бла-бла-бла не имеют никакого отношения к действительности. Несмотря на все эти звездолеты и инопланетные колонии, мир остался таким, каким и был прежде. Богатые все продолжали богатеть, а бедные – беднеть.
Особенно это было заметно на Земле: куда ни глянь, повсюду нищета и развал. Кругом свалки, полигоны и заводы, отравляющие воздух ядовитыми выбросами.
Всего на Земле было четыре гигантских мегаполиса, отгороженных от внешнего мира высокими стенами: Москва, Чунцин, Дели и Богота. Тем, кому не хватило в них места, жили в полуразрушенных городах, а вернее будет сказать – пытались выжить. В одном из таких мест я и родился. Наш городишко носил говорящее название Старо-Глушанск. Он был выстроен вокруг завода минеральных удобрений, который и кормил его жителей. Опасное соседство здорово испортило и без того плохую экологию города и ударило по здоровью его жителей. Люди в наших краях дохли как мухи. Поэтому с детства моим единственным желанием было свалить из Старо-Глушанска ко всем чертям.
Похожие планы когда-то вынашивал и мой батя, но им так и не суждено было сбыться. В прошлом батя был первоклассным механиком, но после несчастного случая на производстве ноги у него отказали, пришлось для передвижений пользоваться инвалидной коляской. Работодатели, само собой,
Жили мы бедно, но не голодали. Бате полагалась небольшая пенсия, которой нам худо-бедно хватало на кормежку и аренду дешевой квартиры в разваливающемся доме. Канализации у нас не было, а свет давали на полтора-два часа в сутки.
Моим воспитанием батя занимался эпизодически – меня вырастила улица. В двенадцать лет я поступил в «институт имени Воровского» на факультет карманной тяги, и очень скоро понял, что это мое призвание. Несколько раз попадал в полицию, но всегда умудрялся выходить сухим из воды, из-за чего и получил прозвище «Проныра». А в четырнадцать лет меня взяли с поличным на краже в магазине и отправили в специнтернат. Это была самая настоящая тюрьма для подростков. Однако я не отчаялся, как на моем месте сделали бы многие. Отчаяние – это роскошь, которая может убить. А я собирался жить долго и счастливо.
Когда я перешел в выпускной класс, умер батя.
– Погиб при нападении неизвестного с ножом. Наверное, это сделал какой-нибудь грабитель, – так мне сказал завуч.
Выглядело это, мягко говоря, неправдоподобно – деньги у бати долго не залеживались, разве что в тот роковой день он как раз получил пенсию. Я, конечно, погрустил, но недолго. Ведь, как говаривал мой покойный предок: «Мужику не пристало распускать сопли».
Несмотря на то, что я был изрядным хулиганом, учеба давалась мне легко. Интернат я закончил с золотой медалью. Это позволило мне, сироте-отличнику, поступить без экзаменов в Московское летное училище на бюджетное отделение. С раннего детства я грезил космосом и мечтал стать капитаном звездолета, но директор летки развеял мои юношеские иллюзии, сказав:
– У нас осталось всего лишь одно бюджетное место по специальности «Техник по эксплуатации и обслуживанию систем жизнеобеспечения летательных аппаратов». Звучит не очень, но на кусок хлеба с маслом ты всегда заработаешь.
Поначалу учеба мне нравилась, но бесконечная муштра, палочная дисциплина и холодные казармы быстренько отбили у меня тягу к знаниям. К середине первого курса я был сыт по горло леткой, которая оказалась ничуть не лучше нашего специнтерната. Так что в один прекрасный момент просто свалил из училища, попутно обчистив карманы директора.
Я решил остаться в Москве и снова стал играть за команду «плохих парней». Кем я только не был за свою недолгую, но, без ложной скромности, яркую жизнь – угонщиком, домушником, каталой, впаривал лохам фальшивую ювелирку, просил милостыню, а под конец грабил с подельником дома зажиточных москвичей.
Каждый налет был отработан до мелочей и все у нас шло как по маслу. Заработанные деньги мы инвестировали в секс, алкоголь и волшебные пилюльки. В перерывах между гулянками и налетами я не раз задумывался о том, что пора перестать сорить деньгами и начать откладывать на мечту. А мечтал я о тихой, спокойной жизни на Каллисто. Этот спутник Юпитера был славен своими курортами с пляжами, дикой природой и тропическими лесами. Скопив достаточную сумму денег, я бы купил там прибрежную хижину, днями напролет валялся в шезлонге на пляже, пил экзотические коктейли да заводил шуры-муры с загорелыми красотками. Но моей мечте не было суждено сбыться…