Девочка, которая проглотила облако размером с Эйфелеву башню
Шрифт:
Когда молодая женщина наконец достигла цели (то есть агентства, а не Марокко), она поняла, что такая гениальная мысль пришла в голову не ей одной. У стойки толпилось столько желающих, как будто там раздавали деньги. Нескончаемая очередь напоминала те, что в семидесятые годы осаждали мясные прилавки в советских магазинах. Вот только вопрос: было ли здесь больше свободных машин, чем котлет у русских? Очень сомнительно. И Провиденс решила убедиться в этом собственными глазами, растолкав людскую массу локтями и чемоданчиком фирмы «Самсонит».
Выставив перед собой чемоданчик, она без зазрения совести врезалась вместе с ним в толпу, расчищая себе путь мощными
В чем же дело? А вот в чем: возмущенный гул толпы дал ей понять, что случилось самое страшное: советские котлеты — то бишь прокатные машины — закончились. И это было совсем не удивительно, принимая во внимание сотни желающих, которые бились насмерть за последние ключи, словно речь шла об их жизни, словно этими ключами можно было отпереть сейф во Французском банке или добыть приз в «Форте Боярд». Все колесные средства передвижения — машины, мотоциклы, скутеры и даже инвалидные кресла — вмиг были расхватаны. И Провиденс решила, что не останется здесь ни одной лишней минуты.
Ведь должен же быть какой-то другой способ покинуть Францию! Марокко — это все-таки не Перу! Так что же остается? Молодая женщина прикинула на пальцах. Самолет, машины и… поезд!
Вот именно, поезд — совсем не дурное транспортное средство. Она взглянула на часы. 10:45. Это напомнило ей, что самолет, который хоть и не был отменен, но бессовестно запаздывал с вылетом, должен был взять курс на Марокко сегодня утром в 6:45. А она встала за шесть часов до этого! И все зря.
Она быстро произвела в уме подсчет. Ей понадобится добрых семь часов, чтобы добраться до испанской границы, и еще не меньше десяти — до Гибралтара. С учетом пересадок и возможных задержек в пути она прибудет в Марракеш только завтра днем. То есть луна встанет, а потом уйдет. И значит, она не сдержит обещания. Делать нечего, иногда приходится идти на компромисс, чтобы достичь своей цели, как проорал бы в микрофон покойный Стив Джобс на выступлении перед беснующейся толпой. Она все-таки приедет к Заире и увезет ее с собой. Так что это будет хороший компромисс.
Провиденс ввинтилась в толпу и стала прокладывать себе дорогу к выходу. Ей казалось, что нужно одолеть еще много километров, прежде чем она выберется из этого отвратительного терминала. Еще бы, приходилось непрерывно лавировать между людьми, что сильно замедляло ее скорость, а вдобавок она довольно долго шагала по бегущей дорожке навстречу движению.
Наконец она подошла к эскалатору, ведущему наружу, к аэропортовским челнокам, и вдруг заколебалась, подумав: прежде чем покидать аэропорт, невредно было бы убедиться, точно ли отменили ее рейс. Время вылета объявлено не было, и опоздание составляло уже четыре часа, но, если самолет все-таки выпустят, она будет локти себе кусать. Даже если он вылетит после полудня, все равно она будет в Марракеше гораздо раньше, чем поезд придет в Испанию.
У Провиденс прямо-таки мозги закипели. Она почувствовала, как ее лоб взмок от всех этих метаний и поисков наилучшего варианта.
Словом, ей грозил ступор нерешимости.
И все это усугубилось появлением китайского пирата.
В своем фосфоресцирующем комбинезоне он напоминал беглого узника Гуантанамо, что было, вообще-то, маловероятно, разве что китайцы освоили новый сектор экономики, связанный с исламским терроризмом, притом без ведома Провиденс. Впрочем, это неудивительно — она не часто смотрела новости по ТВ.
— Черт возьми, у вас проблеееемы? Ей-богу, мы все их разрулим одним глотком рома!
Человек, стоявший перед ней, был похож как две капли воды на азиата, проглотившего на завтрак пирата, но пирата с таким густым китайским акцентом, что хоть ножом режь. Лучше всего охотничьим. Или как у Рэмбо. Он выкрикивал это слово «проблеееемы», блея, как коза, — если, конечно, у козы в принципе могут возникнуть проблемы и желание кричать о них на весь аэропорт Орли. Но, как бы то ни было, место он выбрал для этого подходящее. Уж где-где, а в Орли сегодня было столько проблем, что за год не разрулить.
— Черт возьми, у вас проблеееемы? Ей-богу, мы все их разрулим одним глотком рома! — блеял этот субъект.
Он обращался к гипотетической публике, точно американские предсказатели, которые, забравшись на скамеечку у перекрестка какой-нибудь авеню или стрит, пророчат конец света. С той лишь разницей, что этот никуда не забирался (по крайней мере, на скамеечку), не был американцем и не объявлял о конце света (который сегодня казался близким как никогда). Словом, просто китайский пират, которому не хватало только попугая на плече и деревянной ноги. Стоя у подножия эскалатора, он раздавал листовки сотням зомби, которые проходили мимо, не обращая на него внимания, несмотря на светящееся рубище и пронзительные крики. Может, он был всего лишь порождением богатой фантазии молодой женщины? Или галлюцинацией, вызванной ее усталостью?
Провиденс подошла ближе. Растерянная пожилая дама впереди нее машинально взяла листок, протянутый китайцем, высморкалась в него, даже не прочитав, что там написано, и бросила на пол. Терминал превратился в гигантскую помойку, но это уже никого не волновало. В данной ситуации чистота и порядок стали излишней роскошью. Если так пойдет и дальше, то Робокопу и судье Дредду скоро придется вновь заступить на службу.
Провиденс остановилась перед молодым человеком и выжидающе взглянула на него. В тот момент она даже не понимала, какая муха ее укусила. Некая таинственная сила — может быть, любопытство — побудила ее протянуть руку за листовкой.
Флибустьер в оранжевой хламиде бросил на нее странный взгляд. Похоже, он не привык к тому, что люди подходят к нему добровольно. Как не привык и к тому, что они его видят или вообще на него смотрят. И выглядел таким озадаченным, словно к нему обратилось единственное человеческое существо, оказавшееся в этих местах. А вокруг них пчелы в сандалиях и пестрых гавайках продолжали свой бессмысленный танец, выписывая восьмерки и прочие фигуры.
Не сдвинувшись ни на сантиметр, Провиденс углубилась в чтение рекламы, которую раздавал китаец. Похоже, она сочла эту литературу интересной. Рекламщик так удивился, что в свой черед пробежал глазами один из своих листков, проверяя, не превратились ли они без его ведома в стихи Артюра Рембо.