Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье
Шрифт:
Медленно и бесшумно начал падать снег.
В середине двора рос садик, огороженный низкой стеной. Увядшие базилик и шалфей и растоптанные цветы мальвы оплетали черные извилистые стволы инжирного дерева. На ветвях висела высохшая кожура плодов, а корни были окружены сморщенными мертвыми поганками. В центре сада обнаружился пересохший фонтан: в высокой чаше темного мрамора устроилась по-турецки дева с рогом изобилия в руках. Когда-то его, должно быть, переполняла чистая сверкающая вода. Сентябрь устала как никогда, но лицо девы узнала сразу.
Это была статуя Королевы Мальвы.
Пальто красного цвета запахнулось вокруг
И прекрасная шляпа.
Рядом с ней на страже стояла тень пантеры и неслышно вылизывала массивную темную лапу.
Сентябрь не двигалась. Она хотела засмеяться, потом она хотела убежать, потом – вытащить Заклепочник и немедленно открыть огонь. Ничего этого она не сделала. Просто стояла и смотрела на девочку – тень Маркизы. Смотрела так долго, что упустила момент, и Маркиза ее заметила.
– О! – сказала Маркиза, уронив руки на колени. – Это ты.
– Это я, – ответила Сентябрь.
Яго, Пантер Суровых Штормов, повернул голову, чтобы посмотреть на нее. Взгляд его был непроницаем, как у любой кошки. Даже его тень не покинула ее, в восхищении подумала Сентябрь.
– Просто мимо проходила, – сказала наконец Сентябрь. – Я не хочу причинять тебе никаких неприятностей. Я вообще не хочу иметь с тобой ничего общего, если честно. У меня был жуткий день, и вот в эту самую секунду только тебя мне и не хватало. Я знаю, ты чувствуешь себя скверно из-за всего, что произошло в последнюю нашу встречу, но этого теперь не изменишь, все так и останется.
Маркиза внезапно встала.
– Ты проделала весь путь сюда в этих туфлях? – медленно спросила она, будто припоминая что-то из далекого прошлого.
Сентябрь посмотрела на свои туфли. Это были ее обычные школьные туфли, и следовало признать, что после Развеселья, луковых танцев, беготни по шахте и погружения на дно морское они изрядно пообтрепались. Зато на этот раз она, по крайней мере, сумела сохранить обе туфельки.
– Это, должно быть, ужасно больно. Какая ты отважная! – сказала Маркиза тем же медленным голосом, но в нем не было ни обиды, ни издевки – только искренняя жалость и сочувствие. Маркиза встряхнула головой, словно прочищая ее. На шляпе задрожали теневые перья, зазвенели теневые самоцветы.
– Ты мне это уже говорила, – сухо заметила Сентябрь.
– Говорила, – с явной неохотой согласилась Маркиза.
– Послушай, Мальва, я не хочу показаться грубой, но в какую бы ты игру ни собралась играть, я не знаю ее правил, так что на этот раз просто посижу в сторонке.
Маркиза вздернула голову. Толстые колбаски завитков сверкнули сиреневым.
– Не называй меня так, – произнесла она с былой силой. – Это не мое имя. Я – Мод. Я была Мод.
– Да, когда жила в Онтарио, на ферме у отца.
– Я его ненавижу! – вскрикнула Мод, как будто от удара. – Я туда никогда
– Я знаю, – сказала Сентябрь, вопреки собственной воле слегка смягчаясь. У нее-то дома мама, которая любит ее, и папа тоже любит, где бы он ни был.
– Я все еще сплю, – прошептала Мод, глядя большими темными и очень обеспокоенными глазами.
– В каком смысле? Ты же сейчас бодрствуешь. Хотя и не должна бы.
Тень Яго наконец заговорила, и от его раскатистого громового голоса Сентябрь словно обдало жаром.
– В том смысле, что спит она, Маркиза, наверху, на турмалиновом ложе в Весеннем Приходе, где всегда опадают лепестки цветущей сливы. Я тоже здесь, только я не сплю. Нет, конечно, на самом деле я сплю очень много. В царстве Весны избыток солнечных лучей, а я все же из семейства кошачьих. Однако я не профессионал в этом деле, а она уже пару лет практикуется в хорошем сне, и это еще продлится неизвестно сколько. Когда наши тени были утянуты Сифоном, мы проснулись – я просто задремал, и не вздумай меня осуждать, это было в четыре часа пополудни, а все кошки знают, что четыре пополудни – это время Двенадцатого Сна, сразу после Чайной Дремы. Проблема в том, что, пока она спит там, наверху, таким глубоким неестественным сном, здесь, внизу, это слегка сбивает ее с толку. Иногда ей кажется, что она – это все та же Маркиза, иногда она вспоминает, что она – тень, и не хочет быть больше Маркизой.
– Я девочка практичная, – прошептала Маркиза. Яго нежно лизнул ее щеку.
Внезапно, так же стремительно, как нож входит под ребро, Маркиза обняла Сентябрь и уткнулась ей в шею.
– Прости меня, – прошептала она. – Я всего лишь хотела остаться. Тебе это далось так легко.
Сентябрь стояла, застыв в объятиях Маркизы. Эта девочка бросила в тюрьму ее друзей, вертела ею, как тряпичной куклой, и правила Волшебной Страной вот этими самыми руками, которыми сейчас обнимает ее. Но, с другой стороны, Маркиза так настрадалась! Сентябрь даже однажды всплакнула о ней. А это всего лишь тень той девочки. Разве Суббота, и Аэл, и Вице-Королева, и Хэллоуин и почти все остальные не говорили ей, что тени не совсем таковы, как их владельцы? Разве Хэллоуин не делала такого, чего сама Сентябрь ни за что не стала бы делать? И разве не делала такого тень Субботы?
Сентябрь не хотела сочувствовать Маркизе. Она знала, что именно так злодеи и берут над нами верх. Ты их пожалеешь, а они хвать и свяжут тебя, и бросят на рельсы. Но буйное, неискушенное сердце вновь расцвело в ее груди и выпустило темную ветку с увесистыми плодами.
Бедная Сентябрь! Насколько же легче быть жесткой, умной и бессердечной. Вместо этого в ее незрелом, совсем зеленом сердце происходила совершенно взрослая вещь. В мире существуют два вида прощения. Первое – когда все, что было прежде, действительно забыто. А второй вид прощения практикуют, когда кто-то отчаянно в нем нуждается или когда мы сами отчаянно хотим простить, не то сердце может вцепиться в старые раны и скиснуть от них, как молоко. Вы, наблюдательные и умные читатели, наверняка заметили, что я сказала «практиковать». Для правильного прощения всегда требуется практика, а Сентябрь была еще совсем новичком. У нее совсем не было опыта прощения первого вида. Но тень Маркизы так горько рыдала на ее плече! Все создания иногда бывают жалкими и нуждаются в утешении.