Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье
Шрифт:
– Слабое утешение для тех, кому приходится жить при Короле-Колючке всю жизнь, если это можно назвать жизнью.
– Неужели? А я считаю, это прекрасное утешение. Я много думала об этом, когда здесь куролесила Маркиза. У меня тогда был прекрасный наблюдательный пункт в Башне Стенающего Вихря. Я видела, как Маркиза коробит ткань мира. И мне сильно не нравилось, когда она приказывала остановить мою электрррическую программу или уволить мисс Кашмур только за то, что ее Коронометр показывал, что старая тиранша долго не продержится. Я-то знаю, что такое лояльность, будьте уверены. По ночам я находила утешение в том, что крутила свою Календарную Центрифугу, чтобы отделить нынешнее, темное время от будущего, когда я снова смогу свободно дышать. Это меня очень утешало. Конечно, феи могут себе
– Но… Мисс Капуста, неужели? Я знаю, что с волшебными существами наверху что-то происходит. Вас осталось совсем немного. Так ли уж долго вы живете? Если дело в Маркизе, то не пора ли все исправить?
– Ты знаешь, – сказала Безумная Ученая, – много лет прошло между Королевой Мальвой и Маркизой. И вряд ли Маркиза единственная, кто умел творить всякие ужасы. Я работаю над этой проблемой. И я, и многие другие в Башне Стенающего Вихря и в Кольцевой Башне. Тебе незачем об этом беспокоиться. По-простому, по-Профессорски, это будет звучать как «не суй нос не в свое дело», уж извини за прямоту. Я знаю, что люди очень чувствительны.
Сентябрь постаралась не совать нос не в свое дело. Тем более что она все равно не знала, что сказать. Неловкое молчание опустилось между ними, как занавес.
– Может, хочешь посмотреть, над чем я сейчас работаю? – с надеждой спросила Капуста.
– Еще как! – с облегчением ответила Сентябрь.
Фея пошарила за своим Чудовищным Прибором, перегнувшись через него, чтобы дотянуться до чего-то на дальнем конце рабочего стола, и от напряжения болтая в воздухе ногами. Она выудила весьма необычный предмет – и тут же наставила его на Сентябрь, которой стало неуютно, потому что это был револьвер, отделанный серебром, бронзой и перламутром. Револьвер был оснащен большим барабаном, размером с кулак взрослого мужчины, и длинной пневматической трубкой, ни к чему конкретному не прикрепленной.
– Да не беспокойся, – засмеялась Капуста, видя, как встревожилась Сентябрь – что вполне понятно, – когда на нее наставили револьвер. Девочка даже не знала, что в Волшебной Стране есть огнестрельное оружие, и предпочла бы, чтобы его не было. – Я еще не изобрела для него пуль.
– А что это вообще за штука?
– Заклепочник. Это же очевидно.
– А что он должен клепать?
Белинда Капуста задумчиво посмотрела на свое изобретение, заглянув в его исполинский барабан.
– Наука устроена совсем не так, малыш. Сначала ты создаешь машину, а уж затем она тебе говорит, для чего она. Машина – это что-то вроде магнита для притяжения Пользы. Мы потому и называем вещь Полезной, что в ней полно Пользы, которая специально выбрала эту вещь, чтобы проявить себя. Понимаешь?
Сентябрь не понимала.
– Ну хорошо, возьмем Чудовищный Прибор. Думаешь, я имела хоть малейшее представление о том, что такое кальмардыра, когда изобрела его? Конечно же нет! Я просто возилась с ним! Именно так делается самая лучшая Безумная Наука. Я всего лишь подумала: ты глянь, этот гипсовый осьминог так и напрашивается, чтобы в него встроили славную трансмиссию, — и очень скоро у меня появилась явно Полезная вещь, хотя в чем именно ее Польза, оставалось загадкой. Я оставила ее прохлаждаться на подоконнике в Башне Стенающего Вихря – и что ты думаешь, за пару лет она проделала шесть дырок в камчатной ткани пространства-времени (оно как раз из этой ткани и сшито, если ты вдруг не знаешь, а ты, конечно, знаешь, я уверена), и я провела прекрасные каникулы в Броселианде! А возьмем мой Генератор Сходства. – Она ткнула пальцем в другой конец комнаты, где располагалась громадная серебряно-зеленая машина, похожая на печатный станок, отрастивший когти и зубы. – Я и понятия не имела, для чего он. Я же не за этим его сделала, а ради чистой радости, какую испытываешь, когда творишь что-то новое! Впрочем, он уже почти согласился рассказать мне, для чего он нужен, я прямо это чувствую. По ночам он часто хихикает. Я ожидаю, что Заклепочник очень скоро расскажет мне, для чего он, а до тех пор я потерплю. Терпение – это всегда самый последний ингредиент во всяком заклинании, последняя деталь всякой машины, какими бы ни были ее первоначальные чертежи.
Все время, пока Ученая Фея говорила, пневматическая трубка револьвера ползла по полу к Сентябрь, словно осторожная змея. Она обнюхала ноги
– Похоже, ты ему понравилась, – сказала Белинда Капуста. – Если ты напишешь потом подробный отчет, я готова отдать его тебе для полевых испытаний. Иногда полезно окунуться в самую гущу происходящего, чтобы привлечь действительно хорошую Пользу.
Сентябрь не знала, что ответить. Она видела ветеринарный пистолет мистера Уолкотта, из которого тот усыпил лошадь, сломавшую ногу, а еще у ее тренера по плаванию был стартовый пистолет. Этим исчерпывался опыт ее общения с оружием. Только это вот было не совсем оружие, предположила она, не в том смысле, в каком был оружием револьвер мистера Уолкотта. Она кое-что знала о заклепках от мамы, потому что детали фюзеляжа должны быть очень плотно подогнаны. С другой стороны, Заклепочник и револьвер мистера Уолкотта определенно были родственниками, может быть, даже братьями. Заклепочник казался ей очень солидным и мощным, а у нее никогда не было оружия, чтобы защищаться, кроме ее Платья, чьи подвиги было невозможно предсказать. Теперь, когда Суббота и Аэл ее бросили, – вспомнив это, она вздрогнула, – она как-то должна сама о себе позаботиться. Сентябрь робко протянула слегка дрожащую руку.
Капуста подбросила оружие и поймала его за барабан, после чего передала ей Заклепочник рукоятью вперед. Сентябрь приняла его. Он удобно и весомо лег ей в руку. Пневматическая трубка проползла до уровня талии и ткнулась свободным концом в ее маленький турнюр.
– Видишь? Да вы вмиг подружитесь. Пожалуйста, не забывай делать подробные и толковые записи, помечай дату и время записей и, по возможности, собирай образцы всего, что он проклепает. – Белинда Капуста взяла в руку пруток громоотвода и прикоснулась им к одному плечу Сентябрь, потом к другому. – Я посвящаю тебя, Сентябрь, во Временно Безумные Ассистенты.
Сентябрь пристроила Заклепочник, словно в кобуру, в шелковый карман нужного размера, который предусмотрительно образовался на боку ее платья.
– А вы не знаете, куда мне теперь идти? В смысле, чтобы попасть на дно мира. Туда, где спит Принц Мирра.
Белинда Капуста посмотрела на нее, скептически приподняв бровь. Потом повернулась к Нарративному Барометру и щелчком открыла его стеклянный колокол. Фея перевела одну из стрелок на деление МУЗЫКАЛЬНЫЕ ТРОНЫ.
– Всегда бывает какая-нибудь дверь, – пожала она плечами. – Я уверена, что где-то тут найдется и для тебя. – Капуста положила ладони на груду приборов на столе слева от нее и сдвинула всю кучу к дальней стене. В грубой древесине верстака заблестела дверца сейфа. Белинда Капуста набрала комбинацию и распахнула дверь.
– Заметки. Подробные, – сказала она таким тоном, что никто, будь даже не в своем уме, не рискнул бы с ней спорить.
Сентябрь оперлась на руку Капусты и взобралась на верстак.
– Еще одно, напоследок, – попросила она. – Я просто думала… может быть, вы, будучи лидером Акадэмического сообщества, знали одного… э-э-э… очень влиятельного Профессоре, который носил самые большие очки в мире, жил с виверншей и владел замечательной Библиотекой?
Капуста нацепила очки, настоящие промышленные защитные очки в никелевой оправе.
– Разумеется, – ответила она. – Ты же говоришь о моем отце.
Сентябрь помотала головой и рассмеялась. А затем, плотно прижимая Заклепочник к бедру, прыгнула ногами вперед в дверцу сейфа и исчезла из мастерской Белинды Капусты.
Глава XVI
Практичная девочка
в которой возвращается старый недруг, но не так, как ожидалось
Спрыгнув с верстака в сейф, Сентябрь провалилась во двор. Она была совершенно одна в первый раз с тех пор, как спустилась в Волшебное Подземелье. От двора, мощенного серыми, черными и грязно-белыми булыжниками, далеко, насколько хватало глаз, расходились дорожки, узкие и широкие. Несколько голых берез широко раскинули ветви над пустыми скамейками и такими же пустыми витринами магазинов. Над одним из них висела старая вывеска из крашеного дерева: ВСЕ ВАЖНОЕ ИДЕТ ТРОЙКАМИ И ШЕСТЕРКАМИ.