Девочка, которая спит
Шрифт:
Иола побледнела так, что даже в полутьме было заметно. Потом проговорила тихо, но голос ее вибрировал от ненависти:
– Ну и не смей со своей мамочкой сюда соваться! Мне ваша помощь не нужна! Лучше общайся с той белобрысой уродиной, которая на пианино играет!
– Тася – не уродина, – возразил я из чувства справедливости.
– Исчезни! – рявкнула Иола.
Как будто я мог! Я только хотел это напомнить, когда услышал чужой раздраженный голос:
– Андреева! Где шляешься? Живо отзовись!
Иола оцепенела от ужаса. Я посмотрел в сторону
…Я вскочил с кровати и зажег настольную лампу. Сердце колотилось так сильно, что казалось, его слышал весь дом. Я даже удивился, как это никого не разбудил.
Все было ужасно! Я пытался представить, что сейчас происходит с Иолой. Она уснула, и медсестре пришлось тащить ее в палату на руках. Теперь совсем взбесится. Но хотя бы не станет делать Иоле укол, ведь она и так спит. Или станет?
На всякий случай я решил больше не засыпать в эту ночь. Вдруг злобная тетка сейчас стоит над Иолой со шприцем в руке и ждет, когда та откроет глаза?
Я распахнул окно, пытаясь окончательно проснуться. От сквозняка дверь заходила ходуном, и я тут же прикрыл створку, боясь разбудить родителей. И уже через пять минут мне ужасно захотелось спать. Я стал ходить на цыпочках по комнате, стараясь взбодриться. И продолжал гнать сон до самого звонка будильника.
К этому времени я уже устал так, будто всю ночь рыл землю. Машинально натянул на себя школьный костюм и поплелся в другую комнату.
Удивительно, но в этот раз за завтраком собралась вся наша семья: папа, мама, Кира.
– Как спал, Алеша? – спросила мама, когда я рухнул на табуретку.
Я пожал плечами. Да никак!
– Кошмары не беспокоили?
Мне показалось, что они с отцом как-то странно переглянулись. Я отрицательно помотал головой.
– Ну и хорошо, – сказала мать вроде как с облегчением. А отец очень внимательно посмотрел на меня.
На следующую ночь мне не удалось узнать, обошлось ли у Иолы с медсестрой, – она просто не стала со мной разговаривать. А может, не могла – если ей ввели лекарство, то все, связь потеряна. И так продолжалось всю следующую неделю.
В понедельник первым уроком была алгебра. Я знал, что меня могут спросить: был конец триместра, а в журнале у меня четверки чередовались с тройками. Поэтому просидел полночи, повторяя параграфы и решая задачи.
Конечно, классная вызвала меня к доске первым. Сунула мне в руки карточку с заданием. Я прочел условие и удивился. Задача совсем не показалась мне сложной, наоборот, просто смешной: в последнее время я множество таких перерешал.
Я быстро и уверенно записал на доске условие, потом повернулся к учительнице и твердо произнес:
– Здесь нужно составить уравнение!
– Составляй, – кивнула учительница, и в ее глазах я заметил скрытое одобрение.
Я окончательно приободрился, четко, изо всех сил налегая на мел, записал уравнение на доске, а затем приступил к решению.
Все уже было почти готово, оставалось только
«Идиот! – насмешливо произнес до чертиков знакомый голос. – Здесь надо умножать, а не делить!»
От неожиданности я дернулся, прижался спиной к доске и в ужасе обвел глазами класс. Нет, конечно, никто ничего не слышал, все спокойно занимались своими делами. Я попытался взять себя в руки: все нормально, просто Иола никогда раньше не разговаривала со мной, когда я не спал. Значит, вот как она слышит мой голос. Как будто кто-то стоит рядом с тобой и говорит в самое ухо.
Я уставился на свое уравнение, проверил каждую цифру, каждый знак. Нет, кажется, составлено верно. Но на всякий случай быстро стер ладонью последнюю формулу.
– Леша, что с тобой? – спросила учительница. – Ты так уверенно начал. Почему сейчас застыл?
Я потянулся к доске, собираясь вывести окончательную цифру.
«Условие перечитай! – хихикнула Иола. – Или даже читать нормально не научился?»
Я снова отскочил от доски и уткнулся носом в карточку. Но условие, которое только что казалось таким четким и ясным, теперь утратило всякий смысл. Какие-то туристы куда-то идут… навстречу друг другу… или в разные стороны?
«Что, понял, какую ерунду написал? – спросила Иола. – И таблицу умножения ты не знаешь. Ну, сколько будет семь умножить на семь?»
Действительно, сколько? Сорок семь? Сорок девять?
– Отстань от меня, – прошипел я себе под нос. Мне так хотелось, чтобы этот голос перестал звучать в моей голове! Тогда бы я еще смог все исправить.
– Что? – спросила учительница, которая, оказывается, подошла совсем близко. – Что ты там шепчешь?
В классе уже начались смешки. Я на мгновение обернулся и заметил, что все смотрят на меня с любопытством и веселым ожиданием. И от этого растерялся еще больше.
– Ну давай, заканчивай, ты почти решил!
Издевалась учительница надо мной, что ли? Видела, что уравнение записано неправильно, и только ждала, когда я закончу, чтобы разнести мое решение в пух и прах?
Я еще раз попытался взять себя в руки. Перечитал условие. Посмотрел на доску. И твердо вывел решающую цифру.
«Ой, какая чушь! – протянула Иола. – Все, все неправильно!»
– Отвяжись от меня! – крикнул я. И в ужасе зажал рот ладонью.
Но было уже поздно. Класс повалился на парты от хохота, а учительница смотрела странным и даже испуганным взглядом. А потом спросила тихо-тихо:
– Алеша, с кем ты говоришь?
– Ни с кем, – прошептал я.
– Хорошо, садись на место.
– Я еще не дорешал…
– Ничего, с этой задачей все понятно, у нас сейчас будет новая тема, – твердо проговорила учительница. – Иди за парту.
Я сел и до конца урока старался не шевелиться и не привлекать к себе внимания. Меня трясло. Я не понимал, зачем Иола так поступила. Действительно хотела помочь? Но ведь учительница не сказала, что задача решена неправильно, и даже дала классу минуту на списывание моего решения в тетради. Иола ошиблась? Или… сделала это специально?