Девочка, которую нельзя. Книга 2
Шрифт:
— Получается, что для вас я — живец, что для него. Ну и какой мне смысл сотрудничать с вами?
— Смысл в том, что наш принцип работы — максимальная безопасность фигурантов, а Гордеева — результат любой ценой. «Если большее покрывает меньшее, то меньшего не существует» — вот его мантра, Зореслава Олеговна. Вы для него — меньшее. Поэтому вам стоит держаться нас. В любом случае. Даже если Гордеев окажется чист.
Я зажала вспотевшие ладони между коленями. Руки дрожали, и по-прежнему мешая дышать, стоял ком в горле. Как можно поверить во всё это? Нет, Гордеев не мог. Просто не мог!
— Согласно
— И что же ещё вы обо мне знаете? — сдавленно усмехнулась я.
Не то, чтобы я сомневалась, что Игнат действительно изучал меня и посылал отчёты начальству, но ужасно захотелось вдруг, чтобы и этот чертов вишнёвый джем, и крем-брюле оказались простым совпадением. Ну мало ли? Может, в ресторане просто не оказалось ничего другого…
— Ну-у-у… — на мгновение задумался генерал-майор, — из особо примечательного, это, пожалуй, наличие родинок в количестве пяти штук в форме неправильного треугольника под соском вашей правой груди. — Поднявшись, нацепил тёмные очки. — Приятного аппетита, Зореслава Олеговна. После обеда вас отвезут за четыреста километров отсюда, в локацию Гордеева. Там вам нужно будет отыграть случайную встречу с ним, ну и дальше по плану. В пути вас ещё проконсультирует наш специалист.
Он ушёл, а я всё сидела. У двери всё так же стоял молодчик, с той лишь разницей, что при начальстве он смотрел в одну точку перед собой, а сейчас поглядывал то на меня, то на часы. Наконец не выдержал:
— Ты будешь есть или нет? Ехать пора.
Я машинально взялась за вилку, ковырнула сырник. Состояние было странное — я верила тому, что услышала, чего уж там. Это до боли сходилось и с образом Гордеева, и с моими смутными ощущениями зачем же он втянул меня во всё это… Но в тоже время я не верила самому Морозу. Его гарантии безопасности — словно дым над водой: красиво вьются, но быстро тают, стоит лишь ветру сменить направление. А он может смениться в любое мгновенье. И никто там за меня впрягаться не будет. Я для всех для них — всего лишь «меньшее»
Потёрла липкие ладошки об колени, несмело подняла взгляд на молодчика:
— Можно мне руки помыть?
Он недовольно глянул на часы:
— Только быстро! Серьёзно, всё по минутам расписано. Гнать потом придётся.
Оконце в туалете было маленькое, но зато открывалось настежь. И в принципе, сбежать мне не составило вообще никакого труда — что значит, эффект неожиданности.
Минут через десять безостановочного бега, я, взмыленная и лохматая, выскочила к небольшому вещевому рынку и в первом же ряду у китайцев купила сносный сарафанчик и кепку. Переодевшись, избавилась от старых шмоток и, смешавшись с толпой, двинула в сторону остановки общественного транспорта. На перекладных добралась до южной окраины города и, поймав в попутку старенькую «Ниву» с четой пожилых калмыков, отправилась с ними куда-то в Астраханские степи.
Ну
Прибыли ближе к вечеру, как раз к ужину из перловки с курятиной. Потом мне показали моё койко-место в кирпичном ангаре и выдали подушку. Напрягало присутствие работников-мужчин невнятной наружности в дальней части ангара, но успокаивало наличие женщин поблизости. И всё же, несмотря на усталость, заснуть не получалось.
Вышла на улицу. Ночь была тихая и ясная. Навалившись грудью на бревенчатый забор, я с задранной головой тонула в млечном пути и одно за другим загадывала желания на падающие звёзды. Они вспыхивали так часто, что можно было бы нажелать чего угодно, но мои мечты ограничивались насущной примитивностью: чтобы меня никогда не нашли; чтобы получилось устроиться на новом месте; чтобы обо мне скоро забыли; чтобы всё это поскорее закончилось…
— Я всё детство напролёт загадывал найти хоть кого-то из родни, — раздался за спиной голос.
Я вздрогнула и резко обернулась.
— Полжизни прошло, — глядя в небо, вздохнул Гордеев, — а так ни хрена и не сбылось. Да оно, пожалуй, и к лучшему уже.
Перевёл взгляд на меня. Сердце замерло. Глупое сердце, предательское — оно не испугалось, но обрадовалось. А Гордеев неторопливо упёр кулаки в бревно по бокам от меня, навис, заставляя прогибаться назад.
Не фантом и не глюк — настоящий большой и бритый гад, от которого мурашки по коже. И вместо спасительного, единственно верного «бей или беги» у меня безвольно опускаются руки и слабеют колени. Какой уж тут бежать — не рухнуть бы!
Я гнусь назад — он вперёд, за мной. Пока не упёрся лбом в лоб и не застыл так, вжимая меня собою в забор. Дыхание частое, одно на двоих. Волоски на руках дыбом, по крови — жар. Мгновение — тягучее, упоительное, и Игнат чуть склоняет голову…
Но я увернулась, и его губы, промахнувшись, лишь мазнули по щеке. Сгрёб волосы на затылке, запрокидывая мою голову, заставляя смотреть на него. Пауза, глаза в глаза…
— Что, совсем не соскучилась? — Из-под прищуренных век тёмно мерцает… Злость? Разочарование?
Хочется сглотнуть, но в горле сухо. Боже, я соскучилась. Очень! Даже сама не думала, что так! От его близости не то, что голова кругом — всё расплывается в слёзной дымке. И больше всего хочется просто отдаться и этой радости, и самому этому гаду… но я не могу. Не верю ему больше.
— Я никуда с тобой не поеду! — Пытаюсь говорить твёрдо, но голос дрожит. — И вообще, по-твоему больше не будет. Я буду сбегать при любой возможности, задолбаешься ловить! А если…
— Чш-ш! — жёстко прижал он палец к моим губам. Ему не важно, что я думаю, что хочу сказать. У него своя цель, и он к ней идёт.