Девочка, которую нельзя. Книга 2
Шрифт:
Дальше ехали молча. Я была в шоке, по щекам катились слёзы, однако сама я находилась в ступоре. Но когда остановились у подъезда, сорвалась вдруг, закрывая лицо ладоням, бесконечно повторяя:
— Я не хотела… Я не хотела…
— Так не бывает, Слав, — даже не пытаясь утешать, строго сказал Игнат. — Если ты берёшься вмешиваться в чужие судьбы, ты должна понимать все варианты последствий. А если ты не понимаешь, но всё равно лезешь — не говори, что не хотела. Ответственность всё равно на тебе. И либо ты учишься жить с нею дальше, либо тебя сломает вина. По-другому не бывает, это закон.
Полночи просидела в ванной, глотая слёзы и думая обо всё этом. Тяжесть давила неимоверная! Невыносимая. И если бы я могла хоть что-то исправить, я бы, наверное, жизнь за это отдала! Но уже поздно. Жуткое, жестокое слово — поздно. Оно не оставляет надежды, а без надежды… И осенило вдруг! Выскочила из ванной, налетела на Игната, расталкивая в плечо:
— Слушай, но ведь у тебя тоже был один шанс на миллион! Но он же выпал!
Игнат непонимающе сощурился со сна.
— Чего?
— В плену! Ты должен был погибнуть, но ты же выжил! Так может и она живая? Может, она найдётся и всё ещё будет хорошо?
Сев в изголовье кровати, Игнат задумчиво изучал меня взглядом, а я всё продолжала тарахтеть — о том, что нужно подать в поиск, может, даже, через его контору как-то. А ещё, записать видео с моим чистосердечным, чтобы Данила, когда его жена найдётся, мог показать ей его. Чтобы между ними не осталось этой трещины! Чтобы хотя бы с запозданием, но можно было исправить ошибку. Чтобы…
Но с каждым словом ажиотаж всё заметнее угасал. Так вспыхивает последняя спичка, и тебе кажется, что костёр обязательно разгорится… Но то ли дрова сырые, то ли руки не тем концом — и в один миг не остаётся ни спички, ни костра. Вот и я окончательно сникла.
— Это тупо, да? Да, тупо. Я и сама понимаю…
— Ну почему, — отозвался Игнат, — я, например, тоже предпочитаю использовать всё до последнего шанса. Насчёт конторы, конечно, не обещаю — не та сейчас ситуация, но в остальном… Давай попробуем! А вдруг.
Писали раз сто. Я то сбивалась от волнения, то, заново проживая весь ужас ситуации, начинала реветь. Под конец вообще, отказалась от идеи, подумав вдруг о том, каково будет получить это видео Даниле.
— Нет, Игнат, нет! Это издевательство какое-то над человеком! Глум. У него жена, может, погибла, а мы ему видосики эти… Только лишний раз по больному. Я так не хочу!
Но Игнат отнёсся к моей рефлексии философски.
— А как же один на миллион, Слав? Думаешь, он на него не надеется?
И я наконец взяла себя в руки и записала. Запись осталась у Игната, он обещал, что передаст всё в лучшем виде, а я, наконец, хотя и не оправилась ещё от всей бездны сотворённого ужаса, но ощутила маленькую надежду на чудо, которая позволила мне вздохнуть хоть немного свободнее.
— Кстати, — засыпая уже под утро, вдруг вспомнил он, — а тебе не показалось, что типок этот, ну, Данила Магницкий, что мы с ним как-то… похожи, что ли?
Глава 22
На следующий день я застала сцену,
Игнат придушивал опрокинутого на стол Сергея, тот в ответ стискивал пальцы на его шее, одновременно пытаясь поддать в пах коленом.
— Хватит! — вцепилась я в Игната. — Да перестаньте вы!
Он засопел и с явным нежеланием убрал локоть с горла Коломойца. Утёр разбитый ещё вчера и снова раскровившийся нос.
— На хер пошёл отсюда, салага!
Сергей неспешно поднялся со стола, оправил одежду и даже причесал пятернёй свой растрепавшийся чуб.
— Жалеть ведь потом будешь…
— Я сказал, на хер! — не оборачиваясь, рыкнул Игнат.
Сергей собрался сказать ещё что-то, но не стал. Я оторопело прижалась спиной к косяку, выпуская его из кухни, а он замялся вдруг на пороге и окинул меня полным такого невысказанного сожаления взглядом, что мне стало не по себе. Поджала пальцы на ногах, отчего-то не смея глянуть ему вслед. Вздрогнула от грохота захлопнувшейся входной двери.
Игнат не шелохнулся. Стоял, всё так же отвернувшись к окну и, уперев руки в бока, периодически шмыгал носом подтекающую кровь. «Надо лёд» — подумала я, но осталась на месте. Случившееся оглушило. Словно земля под ногами вздрогнула и оказалось вдруг, что это не твердь, а зыбучий песок.
— Что случилось?
Игнат не ответил. Сам вынул из морозилки форму со льдом, жёсткими размашистыми движениями пересыпал его в полотенце, пару раз хорошенько треснул об столешницу, разбивая кубики в крошево. Приложил к лицу.
Я заторможенно поставила пакет с продуктами на стол, подняла с пола самые крупные из осколков сахарницы и тарелок с недоеденной яичницей. Их было две. Как и вилок, как и уцелевших стопок из толстого стекла. Значит, мужики сначала мило беседовали под закусь, а потом вдруг что-то пошло не так.
— Ну ладно, — отбросив лёд в мойку, агрессивно набычился Игнат, — ты тоже рассказывай, давай. Чего уж там. Сразу все давайте! Чтобы хоть понимать, чего ждать от вас дальше!
— Ты о чём? — испуганно стиснула я в руках осколки. В голове бились варианты, но ни одного подходящего не находилось, кроме того, что это, видимо, как-то должно быть связано с Сергеем. — Я не понимаю…
— Да ладно! Чего тут не понимать-то — всё ж очевидно! А я-то думаю, с чего вы с ним так… сдружились-то? С чего ты к нему рванула-то тогда, когда я отшил! А потом Магницкий этот. Ты ж не просто так согласилась лечь под него, ну? Ну говори, чего уж там! Знала же на что идёшь! Была, значит, до этого практика-то? — Насмешливо скривился: — Была-а-а… Я ж это сразу понял, как только до самого очередь дошла, но что-то как-то… засомневался. Повёлся на глазки твои незамутнённые. И оно бы вроде и ничего, подумаешь дать в задницу, но сука, нахера строить-то было из себя тогда?!