Девочка Лида
Шрифт:
Пришел из кабинета папа, придвинул к дивану кресло, закурил сигару и сел. Все головы повернулись к нему. Папа обнял одною рукой Колю за плечи и спросил:
— Про что ты просил меня рассказать, Коля?
— Про море, папа.
— А что это такое — море?
— Море — вода, — ответил Коля, — очень большая вода.
— Большая вода! — повторил, улыбаясь, папа. — Пожалуй… И все-таки — какая она? Как наш пруд на даче или больше?
— Конечно, больше, папа, — ответил Коля.
— Больше и гораздо больше. Пруд в сравнении с морем так же мал, как стакан воды перед прудом, даже еще меньше. Москва — большой город, наша деревня — тоже
— Батюшки! Совсем не видать земли! Да ведь это, должно быть, страшно, папа! — заметила Люба. — Я бы ни за что не поехала.
— А я бы поехала, непременно поехала бы! — закричала по своему обыкновению Лида, но, увидав, что мама поморщилась, продолжала потише, размахивая руками и блестя глазами: — Я бы знаете что сделала? Я бы взяла лодочку маленькую-маленькую, челночок, села бы в нее, взяла весло и уехала бы далеко-далеко, туда, в самое море.
Папа засмеялся:
— Ну, на маленькой лодочке да еще с одним веслом ты бы не далеко уехала.
— Отчего?
— Оттого что на лодочке в море опасно пускаться: как раз водой зальет, будет бросать как щепку. По морю плавают на кораблях, на пароходах; можно и на лодках, только недалеко, у берега.
— А какие бывают корабли, папа?
— Ну, подожди немного. Прежде узнаем хорошенько, какое бывает море, а потом — и какие корабли по морю плавают… Так вот, мы сказали, что море очень большое, больше всякого пруда, всякого озера. Но не одним этим оно отличается, есть еще и другие особенности. Во-первых, вода в море…
— Соленая, — перебил Коля.
— Верно, даже горько-соленая. Если мы возьмем стакан воды и прибавим в нее соли, то вкус ее будет не совсем такой, как вкус настоящей морской воды. В ней есть еще горечь, она горько-соленая. Пить ее нельзя, да и проглотить трудно — такая она неприятная.
— А как же те люди, которые плавают по морю, когда они много дней не могут доплыть до берега?.. Что же они пьют, папа? — спросила Люба.
— Ну а как ты думаешь?
— Они, верно, берут с собой воду. Во всё набирают: во все графины, пузырьки, в чашки, в стаканы…
— Погоди, погоди! — улыбаясь, прервал ее папа. — Нужно было бы слишком много графинов и пузырьков, чтобы набрать воды достаточно для всех людей на корабле. Они поступают проще и не берут так много мелкой посуды. Для этого есть на кораблях особенные огромные бочки, хранилища для воды; в них запасают воду и сохраняют во время плавания. При этом берут с собой побольше других напитков: вина, пива — и при удобном случае пристают к берегу, чтобы набрать свежей воды. А кто знает, как называется, в отличие от соленой морской, обыкновенная вода, которую мы пьем?
— Она называется пресной водой. Так, папа? — ответила Мила.
— Так, дитя мое. Как называется обыкновенная вода? — спросил папа, обращаясь ко всем детям.
— Пресною, — повторили все, кроме Лиды.
— Хорошо. Значит, мы теперь узнали, что море очень большое, что
— Я пробовал.
— Ну и что же?
— Моя палка до дна доходила. У берега мало воды, земля видна.
— Ну, а на середине пруда не пробовал?
— На середине нельзя достать; там большим веслом не достанешь — там глубоко.
— Ну вот, так же и в море: у берега мелко, не много воды, а чем дальше от берега, тем становится глубже. Море очень глубоко. Глубина его считается не аршинами, а саженями. [1]
— Где в тысячу, а то и три тысячи и более саженей.
— Папа! Да как же могли смерить такую глубину? — спросила Люба.
— Простым шестом, палкой, смерить, конечно, нельзя. Для этого есть особенный снаряд. Сейчас расскажу вам, как он устроен.
1
Одна сажень (равна трем аршинам) — около двух метров длиной.
Папа докурил сигару и погасил ее в пепельнице. Милочка подняла глаза от работы и с минуту смотрела на него, как бы не решаясь заговорить.
— Позволь мне рассказать, папа, — промолвила она наконец. — Я недавно читала про это в своей новой книжке и, кажется, запомнила.
— Очень рад. Изволь, коли знаешь.
Папа замолчал, а Мила оставила работу, как примерная девочка выпрямилась, оправила платье и, сложив на коленях руки, начала рассказывать очень спокойным и ровным голосом:
— Для того чтобы смерить, как глубоко море, употребляется особенный снаряд, который называется лотом.
Лида не поняла, как называется снаряд, но спрашивать ни за что не хотела.
Зато Коля не церемонился и переспросил Милу:
— Мила, как, ты сказала, называется снаряд-то?
— Лот, — повторила Мила. — Устраивается этот лот очень просто: берут длинную, очень длинную веревку и к ней привязывают гирю. Гиря эта устроена особенным образом: в нижнем конце ее сделано небольшое углубление, которое смазывается салом. Потом, когда корабль плывет по морю, эту гирю опускают в море. Гиря, разумеется, сейчас же уходит вниз и тянет веревку в воду до тех пор, пока сама не дойдет до дна. А как опустится на самое дно, то остановится. Люди наверху сейчас же заметят это: они увидят, что веревка больше не тянется вниз, значит, гиря дошла до дна. Тогда они делают заметку на веревке, на том месте, до которого она была в воде, и потом вытаскивают лот наверх. Вытащат веревку, всю, до самой гири, смерят, сколько намокло в воде, и по веревке узнают, как глубоко море, а по тому, что попадет и прилипнет к салу в углублении гири, узнают, какое у моря дно.
Милочка рассказывала так спокойно, так плавно, будто по книжке читала, нисколько не смущалась и ни разу не запнулась. Во все время рассказа Лида не сводила с нее глаз, но видно было, что не одно внимание заставляло ее смотреть так. Она жадно ловила каждое слово, и с каждым словом ей становилось все грустней. Ей снова вспомнился ее спор с няней…
Да, она совсем не знала ничего такого умного и интересного. Она совсем не умела рассказывать так, как Мила. Правда, она хорошо сказки сказывала, — так хорошо, как никто, даже лучше няни, а уж на что та была мастерица. Но что же сказки!.. Их всякий знает.