Девочка Май

Зои Криницина

Синие стены – кто придумал покрасить их в этот цвет, никакого полета фантазии, одна тоска, думаю я. Мы проходим раздевалку, дальше справа там висит большое зеркало, Наташка крутится у него, в нем отражается красивая, высокая шатенка с длинными волосами, полными губами, в коротком джинсовом сарафане. Она так увлечена собой, не замечая ничего вокруг, к ней подбегает Илья, ее бывший парень, который не теряет надежды снова стать настоящим.

– Привет, Натаха! – кричит он, пытаясь ее поцеловать, она отбивается, извиваясь как змея, вырываясь из его крепких мужских объятий.

– Отстань, Игнатов, – отвечает она, наконец-то освободившись.

– Иди своих малолеток целуй, – говорит она, пытаясь уложить свои волосы, которые из хвоста

упали на плечи мелким каскадом, солнечные зайчики прыгают в ее волосах, и в этот момент она очень красива.

Илья застыл, рассматривая ее, как дорогой экспонат, который очень хочешь, но не можешь купить. Вот и чувства не купишь: он один раз оступился, она не простила, гордость не дает им быть вместе.

– Что пялишься? Иди своей дорогой, а мы своей пойдем, – говорит она, хватая меня за руку. Любит до сих пор, вздыхаю я, но эта тема для нас давно закрыта.

Звенит звонок, в школе сразу становится непостижимо тихо. Мы поднимаемся на второй этаж, первым у нас литература, заглядываем в класс: все стоят на ушах, учителя еще нет, я усаживаюсь за парту и выдыхаю. Я не встретила его – может быть, сегодня, в мой праздник, мы не увидимся, мне не придется бегать и отсиживаться в туалетах, после звонка пробираясь в класс, думаю я, доставая учебник литры, погружаясь в свои мрачные мысли. В класс заходит учитель, в момент становится тихо, она начинает урок, что-то говорит про поэзию, читает нам стихи, пытаясь привить нам лучшее, я слушаю ее вполуха, считая минуты до окончания урока.

День проходит, уроки идут один за одним, сейчас закончилась алгебра, звенит звонок на большую перемену. Мы спускаемся вниз, вокруг нас полно людей, мне кажется, что мы в большом муравейнике, я вздрагиваю от каждого звука.

– Пойдем покурим, – шепчет мне Наташка, и мы выходим на улицу. Я оглядываюсь: рядом никого нет, только малышня играет в классики, и наконец-то вздыхаю полной грудью.

Мы обходим школу и тащимся за какие-то кусты, облюбованное ею место. Она садится на траву, достает сигареты, спички и затягивается, выпуская дым колечками. Я наблюдаю за маленьким угольком, который прыгает в разные стороны. Курить она начала сравнительно недавно, но втянулась сильно. Смотря на нее, я перенеслась двумя месяцами ранее, когда она, безумная, влетела ко мне, показывая, что достала: из кармана появились сигареты и спички, которые она сперла у отца. Мы пошли с ней за гаражи и пробовали курить, ведь так делают подростки. Помню, когда я вдохнула табачный дым, мне показалось, что мне нечем дышать, легкие, горло – все саднило, сильный кашель, я отдала ей сигарету и больше к ней никогда не притрагивалась.

– Какие планы на сегодня? – докуривая и выкидывая бычок, спрашивает она.

Я хмыкнула, не ответив, поведя плечом, никаких планов у меня не было, и она это знала.

Мы возвращаемся в школу, так и не поев, Наташка достает из рюкзака какую-то булку, поделив ее надвое. Теперь, когда она курит, в ее необъятном рюкзаке всегда есть что поесть или зажевать запах сигарет. Следующий у нас урок изо, и мы тащимся по ступеням на второй этаж, и вот тут я понимаю: что-то не так, наш класс с Димкиным объединили, рапортует на всех языках учитель. Холодок проходит по моей шее, мое первое желание – бежать отсюда, но Наташка берет меня за руку, тем самым давая понять, что она рядом.

Мы проходим в класс, я усаживаюсь за парту, осматриваясь, когда понимаю, что он от меня на значительном расстоянии, выдыхаю.

– Все будет хорошо, – шепчет она.

Я ей киваю, понимая, что не будет, я ощущаю его взгляд на себе, мурашки бегут по всему телу, от страха язык прилип к небу. Анна Николаевна, преподаватель рисования, дала нам задание, но мои мысли бьются, словно птицы: как мне не столкнуться с ним, если мы в одном классе в метре друг от друга?

– Сегодня у нас именинник, давайте мы ее поздравим, – говорит учитель, вызывая меня к доске, тем самым привлекая еще больше его внимания. Сердце сильно

бьется в груди, отдаваясь гулом в моей голове. Я стою у доски, мне что-то говорят, но я ничего не слышу, я смотрю на него. Он ехидно улыбается, говоря все сам за себя, день испорчен, а ведь сегодня мой день. Я смотрю на него, наглая ухмылка не сползает с его лица, он доволен сложившейся ситуацией: не нужно бегать, выслеживать, его цель перед ним. Я возвращаюсь за парту, злость затмила мой разум, это мой день, и сегодня я ему не поддамся и бегать от него не буду. Я беру кисточку в руки, начинаю что-то рисовать, приказывая себе расслабиться и заняться уроком. На белом листке у меня появляется море, песок и солнце светит ярко – вот бы оказаться сейчас там, думаю я, просто исчезнуть из класса, вот бы было его удивление: куда я пропала?

Я слишком увлечена рисунком, что не замечаю угрозу, нависшую над собой. Наташка толкает меня локтем в бок, и я поднимаю глаза. Он стоит рядом. «Но куда делся учитель?» – думаю я. Опять я ушла в свои мысли, что не заметила, что происходит вокруг? Когда твоя жизнь в реальности не идеальна, то вымышленная может быть любая, какую ты захочешь. Та моя вторая жизнь пестрила красками, и я часто не замечала реальности.

Димка отбирает у меня кисть, макает в черную гуашь и просто зарисовывает рисунок, по нему текут черные потеки, исчезают яркие краски, складывается ощущение: море и солнце поглотила тьма. Мне жаль свою работу, ведь это был целый мой выдуманный мир, который он разрушил, теперь он влез не только в реальность, но и в мой мирок.

Злость возвращается ко мне, кровь течет по венам, адреналин дает сил. Я разворачиваюсь, отталкиваю его, он падает, на его лице растерянность, он не ожидал отпора, и я понимаю, что у меня есть пара минут. Я хватаю рюкзак и выхожу из класса. В дверях я сталкиваюсь с Анной Николаевной, она кричит меня по фамилии, но я не оборачиваюсь: я хочу просто уйти.

*****

Я одиноко плетусь домой, рюкзак свис на плечо и болтается, словно мертвая кукла, обида застилает глаза, и по щекам потекли слезы. Это то, чем я очень люблю заниматься, – жалеть себя, я ненавижу себя за это, но ничего не могу с собой поделать. Мне шестнадцать лет, и у меня должен быть праздник, как у всех подростков, куча друзей и выпивки. Но я совсем одинока, я устала терпеть нападки пацанов и усмешки девчонок, единственное, что меня спасает, – моя Наташка, она как спасательный круг в моей жизни. Я никогда не понимала, почему так сложилось, за что меня загнали в угол, как серую мышь? И моя жизнь словно игра, которая для них ничего не стоит. Иногда я ненавижу себя за свою слабость, да что скрывать: ненавижу себя всегда, я каждое утро стою у зеркала, думая, как это вообще можно полюбить.

Наверное, чтобы изменить вселенную, нужно начинать с себя, но полюбить себя у меня никак не получается, сколько бы я ни старалась!

Я, не замечая, подхожу к дому, вытирая слезы, меня учили быть сильной, момент слабости закончился, я никогда не покажу маме, что у меня проблемы в школе. Я поднимаю глаза, на лавочке возле моего подъезда сидит до боли знакомая фигура, и я ускоряю шаг.

Он сидит с букетом тюльпанов в руках, и мне так хочется в его объятья, чтобы он меня спас, как тот принц из сказки. «Откуда он узнал?» – думаю я. Но вместо этого натягиваю маску, широко улыбаюсь и говорю:

– Привет! – Никто не узнает, что у меня в душе, я буду такой, какой меня хочешь видеть ты!

– С днем рождения! – говорит он и подает мне цветы!

Это так мило, думаю я, как в той книге «Мастер и Маргарита», где меня спасут желтые цветы. Пожалуй, это лучшая часть дня, и цветы мои любимые!

– Откуда узнал адрес и про мой день?

– Танька сказала, она тебя тоже поздравляет! Не буду ли я слишком нагл, если спрошу: не могла бы ты провести этот день со мной?

– Спасибо за цветы, – говорю я, нюхая их, они удивительно пахнут моей любимой весной!