Девочка моя ненаглядная
Шрифт:
– Правильно, правильно! Не относи! – поддакнул из-за угла Миханя, но Нина замахнулась на него половой тряпкой, и он скрылся за дверью туалета.
– Зинка! Совсем от рук отбилась?! Я тебе сейчас покажу, как матери перечить! – вскрикнула мать и шлёпнула её ладонью по попе.
Зина только ухмыльнулась.
– Мам, ты чего меня шлёпаешь? Мне же не четыре года, как Ване, и даже не шесть лет, как Грише! Я взрослая! Слышишь? Я уже взрос-ла-я! И нечего мной командовать!
– Да кто ж так воспитывает? Ты ей ремнём по заднице надавай! – посоветовала
– Сталина на них нет! – послышался из другой комнаты хриплый бас Фёдора Афанасьевича. – В наше время молодёжь на стройках в поте лица вкалывала. А эти нахлебники даже не знают, что такое в сорокаградусный мороз класть шпалы в тайге! Лентяи!
– Что вы все лезете? Это не ваше дело! Господи! Даже поругаться с матерью спокойно не дадут! Как вы мне все надоели! – возмутилась Зинка и ушла в комнату.
– Ах, взрослой она себя почувствовала! – совсем разозлилась мать и, бросив тряпку в ведро, пошла следом за дочерью в комнату. – То-то я смотрю, ты вдруг огрызаться стала! Знаешь что, пока ты здесь живёшь…
– Да не хочу я здесь жить! Мне надоело это убожество! Я хочу жить в большой квартире с красивой дорогой мебелью. И без соседей!!! Я хочу есть каждый день вкусную еду, а не только картошку с капустой! Я хочу жить хорошо!!! Как Варька! – заплакала Зина.
– Тоня, что она говорит? – спросил парализованный и почти глухой дедушка, лежащий в углу комнаты на диване.
– Зиночка говорит, что хочет жить хорошо, – прокричала ему в самое ухо бабушка.
– Это хорошо – жить хорошо, – с умным видом подытожил дедушка. – Ты, Зин, погоди немного. Скоро мы коммунизм построим, и все будем жить хорошо!
– Ага, чуть-чуть осталось, – сквозь слёзы усмехнулась Зина.
Нина подошла и обняла дочь. И тоже расплакалась.
– Зинуль, ты думаешь, мне это нравится? Но что же нам делать-то? Выше головы ведь не прыгнешь. Кому-то суждено жить в роскоши, как твоей подружке, а кому-то в бедности.
– Но у нас не должно быть бедных и богатых! В нашем государстве ведь все равны! Это во всех газетах пишут. Но почему же в жизни всё не так?
– Ох, дочка, не знаю, – тяжело вздохнула мама, гладя Зину по голове. – Может, действительно я виновата… Может, не надо было столько детей рожать… Обошлись бы мы без Танечки, да и без Ванечки тоже, наверное, можно было прожить, да?
Зина сразу перестала плакать. Она посмотрела на малышей, играющих на полу в самодельные кубики.
– Мам, ты что! Как же мы без Ванечки с Танечкой! С ума сошла?
Мама вдруг рассмеялась и ещё крепче обняла дочь.
– Эх, Зинка, не пойму я, что с тобой происходит. Ты какая-то другая стала. Нервная очень. Уж не влюбилась ли ты?
Зина молча кивнула.
– Доченька, да это же прекрасно! Я так рада за тебя! Только, Зин, учти, любовь бывает разная. Есть любовь, которая человека облагораживает,
Зина стыдливо опустила глаза.
– Ой, я же тесто поставила! Должно уже подойти, – спохватилась мать. – Буду сейчас пироги печь!
– С капустой? – улыбнулась Зина.
– Конечно, с капустой, с чем же ещё? – ответила мама, и они обе рассмеялись. – Пойду скорее пироги лепить. А то через час отец придёт, а у меня ужин ещё не готов.
Мать поспешила на кухню. Но в дверях она обернулась.
– Зин, ты всё-таки вещи-то отдай.
– Конечно, мамочка, отдам. Я и сама всё понимаю…
Мать ушла. А Зина в отчаянии обхватила голову руками.
– Эх, мама, мама! Что я творю!
Варя долго смотрела на себя в зеркало. Что-то изменилось в её лице: исчезли беззаботные весёлые огоньки в васильковых глазах, да и уголки губ были как-то непривычно опущены вниз, отчего лицо выглядело на несколько лет старше. Варя была неприятно поражена. На неё из белой рамки зеркала смотрела совсем другая девушка. Не было больше той весёлой беззаботной Стрекозы, как любил называть её отец. Эта новая Варя была угрюма и слишком серьёзна.
– Вот и всё, Варька, детство твоё закончилось, – сказала она своему отражению. – Доигралась!
– Варя, ты где, иди ужинать! Мы тебя заждались, – опять позвала мама.
Варя нехотя встала и пошла в гостиную.
Отец в это время засиделся со своими подельниками в ресторане, поэтому ужинали без него. Есть Варя совсем не хотела, но надо было вести себя как ни в чём не бывало. Нельзя, чтобы мама хоть что-то заподозрила. Это только её, Варина, проблема. Это её жизнь. И матери знать об этом не стоит.
Весь ужин Варя хоть и старалась вести себя непринуждённо, но у неё это плохо получалось. Она была молчалива, на все вопросы матери отвечала односложно. А на брата старалась не смотреть, как будто его вообще не существовало.
– Варя, как твой экзамен по химии? Ты готовишься? – спросила мама.
– Готовлюсь, – ответила Варя.
– Да, она хорошо готовится, – хохотнул Иннокентий, – очень даже хорошо!
Варя никак на это не отреагировала.
– Кеша, а что в этом смешного? – не поняла мама.
– Да так, просто Варька нашла себе хорошего репетитора. Вот с ним она вовсю и готовится, – сально улыбаясь, ёрничал брат.
Варя и бровью не повела. Она словно окаменела.
– Вот как? Правильно, Варя, готовься с репетитором. Мы заплатим ему столько, сколько он попросит, – одобрила мама.
Иннокентий чуть не подавился компотом.
– Кеша, что случилось? Я не понимаю, что тут смешного?
– Да просто мне смешинка в рот попала, – никак не мог остановиться он.
– Мама, спасибо, всё было вкусно. Я пойду, – встала из-за стола Варя.