Девочка Прасковья

Лимонов Анатолий Иванович

Две старушки в белых платочках и фартуках переправлялись, сидя прямо на конной

повозке, загруженной алюминиевыми бидонами из-под молока. Женщины сидели на

телеге, свесив ножки, и с любопытством разглядывали городских, то бишь нас —туристов. В противоположном углу парома стоял большой металлический бак для

воды, прикрытый серым тентом. Паромщик иногда извлекал из походного

холодильника куски льда и опускал их в бак. Пассажиры наливали холодную воду в

кружки, не спеша пили, кряхтели,

причмокивали губами от удовольствия. Наблюдая

за людьми, я вдруг отметил странность: на пароме было всего пять взрослых

мужчин — паромщик и какой-то однорукий мужик лет пятидесяти в изрядно потертом

желтоватом пиджаке, у ног которого стояла большая корзина с гусями — это были

местные. Остальные — из числа туристов. Два старичка: один тот, что вез

камушки, и другой — шустряк с совершенно седой головой, одетый в спортивный

костюм и теперь сидевший над своей торбой, наполненной малиной, и аккуратно

выуживавший из нее сор и насекомых. Последним мужчиной был высокий сухой

очкарик неопределенного возраста, который неплохо играл на гитаре и пел на

привалах бардовские песни. Он путешествовал с двумя дочками-близняшками лет

десяти-двенадцати отроду. Все остальное поголовье пассажиров составляли женщины

средних лет, бабульки и дети, как говорится, до шестнадцати лет. Пацанов

примерно моего возраста было всего двое. Один — заядлый следопыт и ботаник. Он

все

время похода собирал какой-то гербарий, ловил бабочек и гусениц, зачем-то даже

посадил в банку отвратительного желтого паука. Помню, я еще помогал ему ловить

большую изумрудную ящерку, которую пацан успел окрестить «хозяйкой медной

горы». Надо признаться, что тогда нам достался вовсе не каменный цветок, а

всего лишь дергавшийся хвостик рептилии. Другой парнишка, кажется его звали

Фомка, ни с кем не желал знакомиться, ибо в этом походе приударил за одной

блондинкой, являющейся внучкой спортивного старичка, и все свободное время

развлекал ее разными приколами, стараясь изо всех сил понравиться. Шут

гороховый… Поэтому, что и говорить, новых друзей в этом путешествии я не

приобрел, а вот одного врага нажил. И что удивительно, им оказалась обычная

девчонка, примерно моего возраста, худенькая, русоволосая, сероглазая, в

простецком деревенском платьице. Я невзлюбил ее с первых дней похода. Ибо она

была какая-то не такая, как все, и все-то в ней было странным и сильно меня

раздражало. Судите сами. Прическу она носила такую, каких сейчас, пожалуй, нигде и не встретишь — две озорные косички до плеч, да еще и повязывала на

голове по-старушечьи белый с голубыми горошинами платок. Платье имела длинное, до пят, и широкое, хотя все это ей здорово мешало при ходьбе

по горам и

кустарнику.

Держалась всегда гордо,

независимо, глядела на всех смело, прямо в глаза, и взгляд у нее был какой-то

пронизывающий, обжигающий… Очень редко я видел ее улыбающейся или же праздно

проводящей время. На привалах она извлекала из своей заплечной сумки-котомки

какую-то большую черную кожаную книгу и с таким увлечением ее читала, что, наверно, порой даже забывала, где находится, и все, что вокруг творилось, ее

мало волновало, из-за чего девчонка частенько опаздывала, а мы все стояли, как

дураки, дожидаясь, когда эта «милая барышня» (так ее звала наш гид) соизволит

пошевелиться. И еще она корчила из себя этакую святошу: я часто видел, как

девчонка крестится, молится, кладет многочисленные поклоны на восток, а то и

вообще бухается на колени и шепотом просит о чем-то невидимого Бога. Так в

монастыре, например, она буквально обшарила все уголки и закоулки, всюду совала

свой нос и так увлеклась поиском каких-то там мощей, что нашей группе пришлось

ждать ее целых полчаса, пока ее не вывела к нам старая монашка. И этой гордячке

было совершенно наплевать на всех нас! «Извините! Простите!» — пискнет и идет в

строй как ни в чем не бывало. Мне не раз хотелось надавать ей по шее, подкараулив где-нибудь в темном уголке, но я совсем не желал связываться с этой

козявкой. Благо еще, что моя тогдашняя хандра на многое закрывала глаза.

Высокая, тоже худая и русоволосая женщина, с которой девчонка путешествовала в

паре, была очень на нее похожа, хотя не являлась ее мамкой, так как та звала ее

тетей Зоей или просто тетушкой. Вы спросите, как же звали саму эту зазнайку? И

тут я вам скажу, что и имечко она носила тоже прикольное. Тетка ее называла

по-мальчишечьи, Пашкой! Как вам это понравится, а? Хоть и не нравилась мне эта

девчонка со всеми ее странностями, все же терпеть ее еще можно было бы, но вот

однажды мы столкнулись с ней один на один и после этого случая стали, похоже, лютыми врагами. По крайней мере, с моей стороны это было именно так. А

произошло вот что. Наша группа на десятый день странствий прибыла в старый

лесной монастырь, сооруженный исключительно из одних бревен. Меня в этом

заведении мало что интересовало, поэтому, пройдясь по широкому пыльному двору, я никуда заходить не стал и выбрался под прохладную тень огромной охранной

стены с башнями. Многие туристы полезли на этот самый бастион, чтобы с его

высоты оглядеть окрестности, а я, засунув руки в карманы широких бриджей, прогуливался внизу, слушая плейер и пиная валявшиеся повсюду сухие сосновые и