Девочка с луны
Шрифт:
— И какое же?
— Единственное, что она им сказала, — единственное, — это «отъебитесь». Она крепкий орешек.
Джек не смог удержаться от улыбки.
— Знаю. Вытащи ее оттуда, Ангус.
— Перезвоню, как только разрублю этот гордиев узел и все, кто надо, окажутся у моих ног.
Положив трубку, Джек потер глаза и откинулся на спинку, скрестив на груди руки. Он был уставшим, обеспокоенным, злым и расстроенным. Но он понимал, что ему остается только положиться на инстинкт самосохранения Ангуса.
Поздним вечером позвонила Двора и сказала, что между агентствами
— Они хотят найти козла отпущения, — сказал он. — А теперь, уже накинув жертве петлю на шею, они совсем не желают ее отпускать.
— Дай мне знать, как только все разрешится.
Джек пообещал и снова принялся ожидать.
После полуночи раздался звонок. Мужчина тут же ответил.
Глава 57
Агент Ламли уперся костяшками пальцев в дальний край стола и наклонился вперед, приблизив свое лицо к Анжеле. Девушка была прикована наручниками к стулу, на котором сидела, так что ничего не могла с этим поделать.
— С меня хватит, Константайн.
Анжела молчала.
Он ударил ее так сильно, что она всерьез забеспокоилась за свои зубы.
— Ты ничтожное человеческое отродье.
Девушка вытерла кровь, капающую из уголка рта на плечо.
Ламли выпрямился и сделал большой глоток воды из полупустой бутылки. Он со стуком поставил бутылку на стол перед ней.
— Хочешь пить?
Анжела уставилась в пустоту и не ответила. Ее запястья были скованы наручниками за спиной, так что она не смогла бы взять бутылку, даже если бы он позволил.
Жажда мучила настолько сильно, что Анжела больше ни о чем не могла думать. Язык был будто из мастики, но она старалась отбросить эти мысли. Когда она лежала в больнице, какое-то время не разрешали пить, но давали кусочки льда. Лед бы сейчас не помешал.
Она смертельно устала, но постоянная кипящая злость не давала отключиться. К тому же, на нее безостановочно кричали, прося и требуя признаться в принадлежности к террористической группировке. Агенты размахивали перед ней чистосердечным признанием, обещая, что если она его подпишет, то ей дадут воды, а также позволят лечь в кровать и поспать.
Анжела не верила, что здесь была какая-то кровать. Она часто бывала в зданиях федералов, доставляя и забирая посылки для юристов. Она была в большинстве кабинетов или проходила мимо, заглядывая в открытые двери. Эти люди держали ее в подвале, где она прежде не бывала. Помещение напоминало подсобку. Стены и бетонный пол были выкрашены в серый цвет. Возле стены за ее спиной были сложены складные стулья и столы. Освещали помещение две гудящие люминесцентные лампы.
Они разложили один из столов и посадили ее за него. Ее руки были скованы за спиной, а ноги пристегнуты браслетами к стулу. Агенты Годдард, Ольгадо и Ламли обычно находились по другую сторону длинного стола. Хотя порой один из них заходил ей за спину и хватал за волосы, запрокидывая голову, чтобы она смотрела в лицо тому, кто безостановочно на нее орал.
Все они давно сняли пиджаки и галстуки и расстегнули воротники белых рубашек. У всех были пистолеты, но
В какой-то момент Анжела поняла, кто они и что делают. Они первыми отреагировали на сообщение о бомбе, которую они с Джеком нашли, и теперь хотели расколоть девушку, а затем забрать как призовую свинью. Хотели быть героями, которые преподнесут ее на блюдечке. Если ее доставят в Вашингтон прежде, чем добьются желаемого, кто-то другой ее уведет и станет героем. Кто-то другой получит шанс выбить признания в терроризме.
Анжела с самого начала знала, что бесполезно отвечать на вопросы и разговаривать с ними. Сама ситуация была абсурдной. Этим людям не нужна правда. Им нужно лишь ее признание, чтобы поиграть в героев и продвинуться по службе.
Анжела уже почти их не слушала. Они не могли сказать ничего важного или достоверного. Она и раньше имела дело с жестокими мужчинами, хотевшими кое-чего от женщины, которая была слабее их. Она сделала то, чему научилась еще в детстве — позволила разуму ускользнуть в другое место. Ее тело было в подвале, где трое мужчин допрашивали ее, обвиняли, кричали, угрожали и били. Это не имело значения. Она ушла.
С таким же успехом она могла находиться на луне.
Время от времени один из них, а иногда и двое, выходили, чтобы ответить на телефонный звонок. Она слышала гул голосов на лестничной клетке, но не могла разобрать слов.
Агент Ламли вернулся на другую сторону стола и снова припечатал к столешнице перед ней признание.
— Что скажешь, Константайн? Подпишешь — сможешь попить и немного отдохнуть. Но самое главное, ты поступишь правильно для разнообразия.
Анжела вернулась из своего далекого места, чтобы посмотреть на мужчину.
— Отъебись.
Он выпрямился, сжав челюсти.
— Сколько людей могло умереть, Константайн? — спросил агент Годдард, наверное, в тысячный раз.
Ей хотелось сказать, что именно она предотвратила эти смерти, но она промолчала. Они не хотели этого слышать. У них был собственный план — заставить ее признаться в терроризме и самим стать героями.
— Ты должна быть благодарна за то, что мы вовремя вас остановили, — сказал агент Годдард. — Ты стала бы убийцей. Что это о тебе говорит? Ты должна быть благодарна, что мы не позволили тебе стать такой.
— Если ты подпишешь чистосердечное признание, — сказал более спокойный Ольгадо, — это будет равносильно исповеди в церкви. Словно покаешься священнику в грехах, а он попросит Бога простить тебя. Это очистит твою душу. Вот что мы здесь делаем. Как священники, мы помогаем очистить душу. Ты католичка, Константайн? У тебя итальянское имя, поэтому, думаю, ты понимаешь, о чем мы говорим, и знаешь, что мы лишь пытаемся помочь. Признание грехов — единственный путь к спасению.
Анжела уже снова находилась где-то далеко. Мужчины стали ничего не значащими голосами, бормочущими в отдалении.