Девочка с Земли (илл. Е. Мигунова)
Шрифт:
— Они где-то здесь, — сказала Алиса. — Они не догадались, что цветы их выдадут.
— Похоже, что ты права, — ответил я. — Но почему? Почему?
— Что — почему?
— Наверно, они тоже не знают, где капитан. А то почему они гоняются за говоруном?
— А может, капитан у них в плену и они боятся, что об этом узнают? Они поймали капитана, посадили его в тюрьму, а говорун улетел. Вот они и боятся.
— Но зачем кому-то сажать капитана в тюрьму? Выдумщица ты, Алиса!
— И ты ничего не будешь делать? Пускай так все и остаётся?
— Нет, — ответил я. — Безделье —
Я потянулся к микрофону, нажал кнопку и сказал:
— Полосков, Зеленый, слушайте. Только сейчас на зеркале цветка мы с Алисой видели толстяка с Верховцевым. Это значит, что они были здесь по крайней мере за день до нас. Они прилетели на скоростном корабле. Что вы думаете по этому поводу? Перехожу на прием.
— Я думаю, что Второй капитан где-то на этой планете, — сказал Полосков.
— А я думаю, что нам лучше сейчас улететь отсюда, — сказал Зеленый. — Нас всего трое, и наш корабль не защищен от нападения. Мы должны немедленно лететь к населенной планете и оттуда связаться с Землей или Фиксом. Оттуда прилетит специальный корабль из Службы галактической безопасности. Они лучше нас справятся с неожиданностями.
Зеленый, конечно, говорил разумно. Но он всегда преувеличивает трудности и опасности. Поэтому я сказал:
— Пока что никто на нас не нападает. Хотя, конечно, мы должны принять меры защиты.
— Правильно, — согласился со мной Полосков. — Улетать так вот, сразу, мне не хочется. Сначала мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы помочь Второму капитану.
— Правильно, — сказала Алиса.
— Даже удивительно! — сказал Зеленый. — Можно подумать, что я струсил. А я просто стараюсь быть разумным. На борту у нас ребенок и беззащитные звери. Может так получиться, что мы капитану не поможем и сами пострадаем. Но если капитан решает, что нам нужно остаться, я буду сражаться до последнего патрона.
— Ну, до этого, надеюсь, не дойдет, — ответил я. — Мы прилетели сюда для того, чтобы выяснить, не случилось ли беды с одним из капитанов. Мы ни на кого не собираемся нападать и ни с кем не хотим воевать.
— А я, кстати, не такой уж беззащитный ребенок, — сказала Алиса. — Поедем на поляну?
— Погоди, — сказал я. — Посмотрим ещё в зеркала.
Но больше там ничего не происходило. Так ничего и не дождавшись, мы с Алисой все-таки взобрались в вездеход и объехали на нем окрестности поляны. Мы нашли только следы посадки корабля за холмами. Трава там была выжжена тормозными двигателями, и узкая тропинка вела сквозь кусты к поляне.
Мы вернулись к обеду и застали Зеленого в кают-компании. Он задумчиво стоял перед зеркальными цветами и тянул себя за рыжую бороду. В другой руке у него была вибробритва.
— Ты чего, Зеленый? — спросил я.
— Думаю, — ответил механик.
В зеркалах отражался тихий солнечный день.
— Я думаю, — продолжал Зеленый, — сколько живут эти цветы.
— Наверно, несколько дней, — сказал я.
— А вдруг им вовсе не несколько дней, а много лет? Вдруг они год за годом запоминают все, что происходит вокруг? Посмотри, какие толстые зеркала-сантиметров по шесть каждое. И очень плотные. А за два дня, пока стоят у нас, они
— Давайте, — сказала Алиса, которая сразу сообразила, в чём дело.
Зеленый перенес один из цветков на стол в лабораторию, закрепил его зажимами и начал тонкую операцию.
— Я сниму сразу сантиметр, — сказал он.
— Погоди, — остановил я механика. — Начни с тонкого слоя: может быть, ничего и не получится.
Зеленый послушался меня и включил вибробритву. Индикатор, белый от любопытства, вышел из угла и подошёл поближе, тихо переступая ногами-палочками. Кустики зашевелились в своей клетке- думали, что будут давать компот. Паук-ткач-троглодит перестал вязать шарф.
Тонкий слой, прозрачный, словно целлофановая плёнка, отделился от зеркала. Зеленый осторожно снял его и положил на стол.
Несколько секунд зеркало оставалось темным, но в тот момент, когда я уже решил, что ничего не получилось, зеркало вдруг просветлело. Оно отражало на этот раз ветреный, пасмурный день.
— Все правильно! — сказала Алиса. — Поехали глубже в прошлое!
— Но как мы сможем считать дни? — подумал я вслух. — Ведь мы же не знаем, какой толщины слой одного дня.
Но Зеленый меня не слушал. Он поддел ножом край зеркала и приподнял сразу полсантиметра зеркальной поверхности. Слой отогнулся. Индикатор, от нетерпения меняя цвета, как светофор на оживлённом перекрестке, не удержался, сунул длинный тонкий нос под руку Зеленому.
— Ну вот! — расстроился Зеленый. — Я не могу работать, если мне все мешают!
— Он нечаянно, — вступилась за индикатора Алиса. — Ему же интересно.
— Всем интересно, — сказал Зеленый. — Но я ни за что не ручаюсь.
— Продолжайте, — попросил я.
Зеленый осторожно снял слой.
— Как стекло в иллюминаторе, только гнется, — сказал он. Мы все склонились над ставшим чуть тоньше темным зеркалом.
Понемногу оно прояснилось. Все та же поляна. Но только трава стала бурой, кусты осыпались, а оставшиеся листья пожелтели. Ни бабочек, ни пчел — тоскливо и мрачно. С пасмурного неба сыплет редкий снег, но не остаётся на земле, а медленно тает на травинках.
— Осень, — сказала Алиса.
— Осень, — согласился Зеленый. Он поднес к зеркалу лупу и сказал:-Обыкновенным глазом не видно, но очень интересно смотреть, как снежинки появляются на кустах и взлетают в небо.
Мы все по очереди посмотрели на снежинки наоборот. Даже индикатор посмотрел и зашёлся салатным цветом от удивления.
— Сколько времени с осени прошло? — спросил меня Зелёный.
— Сейчас лето, — ответил я. — Год здесь чуть больше четырнадцати земных месяцев. Значит, примерно наш год.
— Так, — сказал Зеленый и достал из шкафчика микрометр. — Теперь, — сказал он, — мы сможем точно сказать, сколько зеркалу лет и…
— …и сколько нам нужно снять с него, чтобы увидеть поляну, какой она была четыре года назад, — закончила за него фразу Алиса.