Девочка в бурном море. Часть 2. Домой!

Воскресенская Зоя Ивановна

— А как вам хочется, Гарри? Что вы будете делать после войны? — спросила Антошка.

Гарри мечтательно выпустил рыжие кольца дыма.

— Я женюсь — это раз. Возьму свою долю от отца и открою лавку колониальных товаров — это два.

— А что такое колониальные товары? — поинтересовалась Антошка.

— Товары, которые мы получаем из наших колоний и доминионов — Индии, Австралии, африканских стран. Куплю себе машину — это три. Каждый год буду путешествовать, но только не по морю. Когда я слушаю по радио о ваших победах, я понимаю, что счастье близко. Мне хочется кричать вашим солдатам давайте, давайте, молодцы, нажмите еще, и счастье улыбнется всем нам!

— А

что такое, по-вашему, счастье?

Гарри удивленно посмотрел на девчонку.

— Я же сказал вам — мир, семья, богатство. Я часто мечтаю о том, как это будет. Утром жена еще спит и дети спят. Я беру связку ключей и иду открывать свою лавочку. У меня будет настоящий магазин с большой зеркальной витриной. За стеклом огромный веселый мясник из папье-маше в белом фартуке и колпаке. Я включаю автомат — сверху сползает бесконечная гирлянда сосисок прямо в рот мяснику; он только лязгает зубами, а перед ним на столе дымится большая чашка золотистого индийского чая и свежие бисквиты. С одной стороны разложены горки ананасов из Африки, бананов из Индии, винограда, а с другой — колбасы, бекон, тяжелые сочные окорока, и все это утопает в зелени петрушки и пырея. Это манит, привлекает свежестью, красками. Эту рекламу я давно уже придумал.

Антошке очень захотелось отрезать от окорока толстый, сочный кусок или, на крайний случай, съесть пару сосисок. И Улаф не выдержал.

— Ох как вкусно! — почти простонал он. — Сюда еще бы норвежскую лососину, знаешь, розовую, нарезанную прозрачными ломтиками и завернутую в трубочку, а к ветчине кислую капусту с тмином.

— Ой, хватит, — завопила Антошка, — не дразните! Ну, а дальше что? — спросила она заинтересованно Гарри, пытаясь понять ход его мыслей.

— Каждый мой покупатель будет собирать оплаченные чеки и в конце года принесет эти чеки ко мне и получит на один процент от закупленных товаров бесплатно все, что он захочет. — Глаза у Гарри блестели, и блаженная улыбка озаряла его лицо. — Покупатель, который закупит в моей лавочке больше других, получит от меня к рождеству бесплатно жареного гуся и корзину с фруктами. Я найму себе Санта-Клауса, который будет в сочельник разносить детям моих покупателей маленькие сюрпризы. Тоже бесплатно.

— Это принесет им большую радость, — согласилась Антошка. — Но для этого надо быть очень богатым.

— Я им буду, — уверенно сказал Гарри. — Отец находит, что такие подарки очень выгодны. Они заинтересовывают покупателя, привязывают его к магазину. И так как товары в нем продаются немножко дороже, то бесплатные подарки в конечном счете окупаются с лихвой. Правда, здорово? У меня все предусмотрено, я умею вести счет деньгам. Вот только бы кончилась эта проклятая война…

— Улаф, а ты тоже откроешь лавочку после войны? — чуть иронизируя, спросила Антошка.

— Нет, я стану морским извозчиком.

— Извозчиком? — удивилась девочка.

— Да. Буду учиться на капитана или штурмана дальнего плавания. Буду водить по морям и океанам пароходы с грузами или пассажирами. Все мои предки были морскими извозчиками. Мне хочется посмотреть на мир после войны.

— О, я буду фрахтовать твой пароход, и ты будешь возить мне товары из наших колоний. Я думаю, по-дружески ты будешь делать для меня это дешевле, — живо отозвался Гарри.

Улаф рассмеялся.

— Нет, я серьезно, — продолжал радист, — мы обменяемся адресами и будем всегда иметь друг друга в виду. — Радист растоптал окурок и зевнул. — Пойду отсыпаться. Через шесть часов мне снова на вахту.

Антошка задумчиво проводила Гарри взглядом.

— Как

по-разному люди понимают свое счастье.

— А в чем ты видишь свое счастье? Ты не сказала.

Улаф пытливо смотрел на Антошку. Ветер трепал ее косу и вдувал в волосы ледяные крупинки, и скоро коса покрылась тонким ледяным панцирем; он оттаивал на теплых волосах, становился прозрачным, ресницы тоже отяжелели от инея.

— В самом деле, что же такое счастье? — задумалась Антошка. — По-моему, есть маленькое счастье, когда тебе хорошо и радостно, и есть большое счастье, настоящее… — Антошка пыталась осмыслить глубину и величие этого слова.

Улаф пришел на помощь:

— Большое счастье — это счастье родины, не так ли?

— Да… конечно, счастье родины, но чтобы в это счастье была вложена твоя доля, тогда счастье родины становится и твоим счастьем. По-моему, все люди после войны снова обретут родину и все будут счастливы.

— Ты знаешь, — сказал Улаф, — у нас был замечательный поэт Нурдаль Григ. Он служил в английской армии капитаном, в декабре прошлого года полетел бомбить Берлин и там погиб. Нурдаль написал стихи для нас, молодых. Я всегда их помню.

Но вы, молодые, живые,Стойте на страже мира —Того, о котором мечталиМы по соседству со смертью…

Вон где-то там, — Улаф протянул руку на юг, — моя Норвегия, самая красивая страна в мире. Нигде нет таких синих фиордов и сиреневого вереска, нигде нет таких лесистых гор и таких ярких цветов. Я люблю ее, мою страну, и не могу там жить. И тысячи норвежцев скрываются в своей стране в лесах или сидят в тюрьмах, и человек не может вырастить у себя в палисаднике красную гвоздику, потому что она красная, потому что этот цветок — символ борьбы и свободы. И все это будет, когда наступит мир.

Но вы, молодые, живые,Стойте на страже мира,— повторил он слова поэта.

И не знал Улаф, и не знала Антошка, что Нурдаль Григ написал еще стихи, которые просил опубликовать только после окончания войны. В них он предостерегал, что после победы над фашизмом найдутся такие люди, которые

Землю очистят от мертвых,Ею снова начнут торговать,Все низкое вызовут к жизниИ объявят «высоким» опять.Забудут громкие клятвы,Могилы борцов осквернят…

Улаф и Антошка верили только в хорошее, светлое.

Антошка собрала полосатые комбинезончики, из которых ветер высушил воду.

На море было тихо и спокойно. Плавание походило на прогулку.

ТАЙНА

В эту ночь на пароходе никто не спал. Безмятежно спали только Антошка, Джонни и Пикквик. А смерть в железном рогатом шлеме ходила вокруг корабля, порой терлась шершавой щекой о борт, покачивалась на пологой волне.

Елизавета Карповна лежала с открытыми глазами, чутко прислушиваясь. Вечером она была невольным свидетелем разговора капитана со своими помощниками. Пароход попал на минное поле. Это были мины, очевидно сброшенные с германских самолетов в море, а возможно, сорванные штормом с якорей и теперь разгуливающие по волнам.