Девочка. Книга первая
Шрифт:
Я подтянула ноги к груди, чтобы согреться, и уткнулась лбом в колени. Почему я могла чувствовать к этому мужчине безграничное доверие, ощущать общий с ним мир, как пять минут назад на глубине бассейна, зная о его деспотизме и жесткости. Как у меня получалось принимать все его темные ипостаси и при этом не испытывать ненависти или недоверия? Не зная ответы на эти вопросы, я вздохнула и, отодвинув эмоции, задумалась, что мне делать в сложившейся ситуации и есть ли у меня выход?
Равно как и неделю назад — выхода я не видела. Если я расскажу все подругам или обращусь сама в полицию — это не решение проблемы, скорее наоборот. Мое имя и репутацию
Сидя на мокром халате, я начинала чувствовать накатившую на меня волну усталости. Меня било мелкой дрожью, то ли от того, что я вся продрогла, то ли от пережитых ощущений. Поверхность воды была ровной и спокойной, словно пять минут назад здесь и не было бури, словно водная стихия, лишившись души, угомонилась без своего Бога Посейдона и смотрела на меня безразличным холодным оком. Я смотрела на эту бездушную гладь, по которой расползлось белье "от Саши", и понимала всю черную иронию, кривую усмешку Дьявола — это белье и было провокатором моей ревности и злых эмоций.
Умом я понимала, что мне нужно было встать, надеть на себя хоть что-нибудь и уйти в свою комнату, но после выброса адреналина наступила вязкая апатия, и я никак не могла отвести взгляда от дна бассейна, где виднелись утонувшие вещи, будто цветные кляксы, размазанные на темно-синей палитре. Не знаю, сколько прошло времени, но я все же заставила себя подняться и дойти до раздевалки. Без труда найдя халат, я поплотнее в него укуталась и пошла к себе в комнату.
Зайдя в спальню, я устало опустилась на кровать и решила, что все проблемы с работой, университетом и Тигром я буду решать завтра. Сегодня у меня не было никаких сил — ни моральных, ни физических. “Молодец, Харт! — несмотря на усталость, ругала я себя. — Нашла очередную проблему на свою голову. Нет, чтобы промолчать и, наступив на горло ревности и принципам, надеть одежду, так нет, устроила показательные выступления, за которые и продлили срок!”
В половине четвертого того же дня новые вещи в таких же коробках были занесены мне в гардеробную Латом и услужливой Самантой. Среди них были и красные шелковые упаковки, перевязанные бархатными лентами, которые с новой силой начали бередить мою ревность и злость вопреки всем доводам рассудка. И как оперативно сработала Клаудиа Бонне — доставила все за полдня, стоило Барретту щелкнуть пальцами.
— Обед будет готов через пятнадцать минут, — поклонился Лат и вышел из комнаты, пока Саманта, уже не спрашивая меня, аккуратно распаковывала вещи.
Через десять минут она бесшумно исчезла из комнаты вместе с пустыми коробками, а я, подойдя к приоткрытой гардеробной, с треском закрыла дверь, даже не заглянув внутрь, — я осознавала, что могла надеть тот же понравившийся мне сарафан, игнорируя белье от “Саши”, но сейчас меня тошнило от всей этой ситуации. Если я уже получила новый срок, то хоть на обед выйду в халате ему назло. Пусть видит, что я не боюсь его бассейна.
Спускаясь вниз, я услышала голос Барретта в вестибюле — он шел от лифта в зал, разговаривая по телефону. Увидев меня, он бросил взгляд на мой махровый до пят халат, в длинных полах которого я путалась,
— У меня сегодня в восемь ужин с немцами в "Four Seasons"… Нет. Ситуация изменилась и я переиграл план. Давай отбой своим… Поговорим вечером, после ужина…
Зайдя в столовую, я увидела обедающего Барретта с открытым ноутом, а на противоположном конце стола был сервирован такой же обед для меня.
Барретт вновь прошелся взглядом по моему халату не по размеру, затем просканировал лицо, но, никак не отреагировав, вновь перевел глаза на монитор, а я, сев за стол, приступила к обеду. В столовой слышалась ватная тишина, нарушаемая стуком клавиатуры, я ненавидела этот стол, ненавидела это мясо на тарелке, которым меня кормили три раза в день, аппетита не было, мне хотелось как можно быстрее уйти к себе, поэтому, поводив вилкой по тарелке пять минут, я отодвинула блюдо и уже намеревалась встать, как услышала ровный голос:
— Сядь и доешь. Ты потратила в бассейне много энергии.
— Я не голодна, — холодно ответила я.
— Ты хочешь, чтобы я накормил тебя насильно или через капельницу? — не поднимая глаз от компьютера и одновременно печатая, спросил он.
Я вскинула на него внимательный взгляд — сомнений в том, что он будет насильно меня кормить, если потребуется, у меня не было.
— Я не люблю мясо, — все же зло проговорила я, отстаивая свою свободу, но Барретт проигнорировал мои слова и лишь бросил на меня равнодушный взгляд, делая тем самым последнее предупреждение, прежде чем начать воплощать свой план в действие.
Я содрогнулась при мысли об унизительной картине моего кормления и, с достоинством взяв вилку и нож, заставила себя съесть стейк, думая тем временем, что вся эта еда смотрелась бы гораздо лучше на клавиатуре его дорого ноутбука. Барретт же, завершив обед, захлопнул ноут и покинул столовую, не проронив ни слова.
Но как оказалось этот странный день, который начался так жестко с урезания моей свободы, все еще продолжался.
Через пару часов после обеда в мою комнату, как обычно без стука и предупреждения, зашел Барретт. Убедившись, что я так и не переоделась, он молча направился в гардеробную, и не успела я отреагировать, как он уже выходил, небрежно сжимая в руке комбинезон и белье от Клаудии Бонне.
Я тут же напряглась, понимая, что меня сейчас будут насильно одевать, но как только Барретт приблизился, я внезапно увидела, что белье отличалось от первоначального варианта — на красивой этикетке, которая развевалась белым листочком на шелковой ленте, было вытеснено LA PERLA.
Бросив вещи на постель, Барретт подхватил меня под мышки и, сев на кровать, поставил перед собой, плотно фиксируя мои бедра стальными коленями.
Сняв с меня халат, он взял бюстгальтер нежно-голубого цвета из тонкого кружева и, оторвав ярлык, поднес ко мне.
— Руки, — скомандовал он.
Облегченно вздохнув от того, что мне не придется носить белье ненавистной мне фирмы, я вытянула руки, а он четкими движениями, будто собирая свой армейский автомат, надел на меня бюстгальтер и легко застегнул его на спине.
— Это другое белье, — тихо произнесла я.
Он никак не отреагировал и, лишь взяв голубые трусики из того же кружева, немного наклонился, отдавая очередной приказ:
— Ногу.
Я без возражений выполнила его распоряжение и, пока Барретт методично натягивал на меня белье, тихо произнесла: