Девочки Талера
Шрифт:
Дело Доминики Гордиевской отправили на доследование, результаты которого показали, что вместо нее была опознана другая девушка. А биография Вероники Ланиной была сфабрикована для того, чтобы сделать Нику потом козлом отпущения вместо Сотникова. И все это делалось с ведома генерала, в которого я стрелял.
Потом началось самое интересное. В живых меня оставили не просто так. Генерала я, конечно, не убил, но, если честно, моя цель была самому под пули подставиться. Его охрана сразу в машину затолкала, а сами парни за машину залегли.
Автомобиль
Но неожиданно маховик развернулся и закрутил совсем в другую сторону.
— В стране идет борьба с коррупцией, Тимур, — объяснил Демьян, наматерившись и оторвавшись на мне от души. — В управе схема на схеме. И тут такой подарок — возможность на кого-то одного все спихнуть.
Конечно, если бы я генерала завалил, на него можно было бы повесить даже поджог собора Парижской Богоматери. Потому Демьяна и сношали по кабинетам все, кому ни лень.
Но поскольку все остались живы, из меня решили слепить образ простого парня, доведенного до отчаяния коррупционным беспределом. Всплыли факты о моих родителях, о детдоме, о том, как я вернул себе состояние отца и его фамилию.
То, что это произошло с интервалом в десять лет, никого не смутило. Мой образ постепенно трансформировал — или мутировал, тут как кому нравится — в образ народного мстителя. Как я мстил за народ, для меня было загадкой. Точнее, мне было похер, но тут опять же, как кому нравится.
— У тебя скоро над головой нимб засияет. Самое время баллотироваться в президенты, — ржал Демьян, а вот мне было не до смеха. Потому что похожие намеки я уже слышал от Шерхана, который вполне пришел в себя и вернулся в расклад.
Сюда меня определили, чтобы установить степень моей невменяемости в момент, когда я схватился за автомат. А следом степень моей вменяемости на сегодняшний день. Тут очень пригодилось мое недавнее ранение в голову, которое тоже по необъяснимой причине пришлось по душе нашему сердобольному народу.
Ясное дело, что народный герой шизиком быть не может, зато народный герой может терять голову от ярости и впадать в состояние аффекта.
— Признают тебя вменяемым, пойдешь под домашний арест, — объяснил мне Демьян. — А там может дадут условно. Ничего, президентом с судимостью тут никого не удивишь.
Меня уже бесят его дебильные шутки. Но это мелочи по сравнению с тем, что Ника отказывается со мной общаться. Совсем. Сменила номер, меня поставила в черный список.
Ее тоже потаскали по кабинетам, несмотря на маленького ребенка. То, что она не сел в самолет, который загорелся буквально на взлетной полосе, автоматически поставило ее в разряд подозреваемых. А потом еще эта шняга со сменой фамилии и имени.
Демьян говорил, что она была потрясена тем, какие за ее спиной велись игры. Потрясена и подавлена. Самолет, как оказалось, загорелся сам — обнаружились неполадки
— Ты с ней связывался, Демьян? — это единственное, что меня сейчас интересует.
Я много наворотил в наших с Никой отношениях, но теперь готов на все, чтобы они с Полькой вернулись домой. В наш дом. А когда туда вернусь я, мы с ней начнем заново. Я много думаю, вспоминаю, сравниваю — у меня тут времени валом, можно думать, пока мозг не сломается.
Знаю, я был слепой и глухой, когда не видел очевидного. И что сходу вычислил Самурай. Я причинил ей много боли. Но еще я знаю, что она меня любит, как и я ее, и что мы обязательно все это сможем пережить.
— Связывался, — подозрительно прячет глаза Демьян, и мне это не нравится.
— Что? — смотрю в упор.
— Тимур, — вздыхает Демьян и молчит.
— Да говори уже, — не выдерживаю, — что ты вздыхаешь как баба на члене.
— Оставь ты ее в покое, Тим, — поднимает он голову и смотрит мне в глаза, — она замуж вышла за того парня, у которого работала в Праге. Они ребенка ждут. Хватит, отстань от нее.
И у меня в голове взрываются сверхновые звезды.
Спустя два года и три месяца
Входная дверь распахивается, и зычный голос грозно произносит:
— Заключенный Большаков, с вещами на выход!
— Иди нахер, Демьян! — отпивая кофе, лениво отвечаю я. Демьян ржет и появляется в проеме двери.
— Тимур Демьянович, — просачивается мимо него моя секретарша с кофе для Морозова, — вам повторить?
— Повтори, — благожелательно киваю и так же благожелательно киваю Морозову. — Садись, подполковник.
Демьяну после заварухи почти трёхлетней давности дали подполковника и со дня на день отправят на пенсию. Жду не дождусь этого дня, и по ходу, его начальство тоже ждет. Он уже всех замахал.
Генералу после госпиталя дали срок, повесили на него всех собак и посадили. Меня, правда, тоже, после того как признали вменяемым. Домашний арест не прокатил, так что в СИЗО мне пришлось отсидеть почти два года. А потом меня освободили за недостаточностью улик.
— Может, вернуть тебя в кутузку за оскорбление лица при исполнении? — задумчиво спрашивает Морозов, делая глоток. — Мало ты там парился.
— Напугал, — фыркаю я. — Всем бы так париться.
У меня была удобная VIP-камера с офисной техникой, так что я продолжал дистанционно руководить компанией. Моим соседом был наш бывший министр. Мы иногда играли в бильярд, и министр все надеялся, что завтра сменится власть, и его снова поставят министром.
Демьян достал из тайника под светильником деньги и вернул их в сейф, предварительно отключив камеры. Я даже Илюхе это не доверил — парень молодой, зачем вводить его в искушение. Даже такой как Сотников не выдержал испытание баблом, а он тертый мужик был, проверенный.