Девочки Талера
Шрифт:
Тимур непроизвольно двигает бедрами, вжимаясь в меня, и я с опаской поглядываю в сторону детской. Кажется, сон пока отменяется. Тим откладывает телефон на тумбочку и тянется ко мне.
— Она подсыпала мне тогда что-то, Ника, я уверен, потому что я почти не пил, а с утра был как с бодуна. И в номере моем ее не было, я не изменял тебе, Полькой клянусь…
Он ложится сверху, накрывает мои губы своими, и, не знаю, почему, но я ему верю.
У Тимура начинаются тяжелые дни, вечерами он возвращается
Мне звонит риэлтер, нашлись покупатели на квартиру. Меня устраивает сумма, и я договариваюсь о сделке. Надо только теперь решить, как мне на нее выбраться. С тех пор, как я живу в доме Тимура, я никуда не выезжаю сама, если не считать поездки за вещами в самом начале.
Оставлять Польку одну не хочется, и тут мне приходит в голову, что можно оформить доверенность на Тимура. Пускай он тогда сам идет на сделку, сразу заберет свои деньги, а мне вернет остаток. Или не вернет, кто знает, вдруг он захочет взять с процентами? Все-таки, я его подвела…
Звонит телефон — Тим.
— Ника, у меня в кабинете в столе серая папка, отдай ее водителю, пускай привезет мне в офис. Совсем вылетело из головы.
— Да, Тимур, конечно.
Иду в кабинет, папку нахожу сразу, тяну, и вслед за ней выпадает файл с документом, напечатанным на бланке государственного образца. Вверху, внутри голубой виньетки надпись: «Свидетельство о рождении».
Читаю дальше, и у меня строки сливаются перед глазами: «Ланина Полина Тимуровна. Мать — Ланина Вероника Дмитриевна. Отец — прочерк».
Перечитываю несколько раз. Отец — прочерк. Тимур оформил дочь полностью на меня, дал только свое отчество. Я мать-одиночка, он — никто?..
Кладу файл обратно и иду к двери, еле переставляя негнущиеся ноги. Что это значит? Почему он не захотел оформить отцовство? И почему в таком случае продолжал относиться ко мне как к няне своей дочери?
Но что бы это ни значило, теперь я могу беспрепятственно уехать со своим ребенком, на которого никто не имеет права, кроме меня.
Вот только хочу ли я этого так, как хотела месяц назад? Вопрос зависает в воздухе как мохнатая темная туча, в любой момент грозящая пролиться мне на голову. Потому что мой ответ: «Нет. Не хочу. Не хочу никуда уезжать».
А внутри разрастается предчувствие, что от моих желаний или нежеланий уже ничего не зависит. И что спрашивать меня особо никто не планирует.
— Придется сесть, Тимур, — Демьян смотрит в упор, а я так же упорно избегаю его взгляда. — Христом Богом прошу, послушай меня, сядь. Не сядешь, цена твоей жизни — ломаная копейка в базарный день.
— А если сяду, нет? — поднимаю глаза и вижу в направленном на меня взгляде ожидание и настоящую боль. — До меня там еще скорее доберутся.
— Я тебя в СИЗО в одиночку посажу, может, до зоны и не дойдет. А дойдет, в
Шерхан знал. Или догадывался, не зря все мои активы обратно вернул, настоятельно советовал семью на время из страны вывезти. Говорил, что у него разборки намечаются с партнером по бизнесу, но за каждым из них стоят разные покровители из силовиков, так что разборки эти должны были проходить совсем на другом уровне.
Сейчас Шерхан в реанимации, состояние тяжелое, а по мою душу в город прибыл киллер, как мне только что сообщил Демьян.
Я не знаю ни одного человека, которого заказали, и который остался жив. От хорошего киллера не спрячешься, это я знаю хорошо. И на что надеется Демьян, не понимаю.
— Шерхан меня предупреждал, что неспокойно будет в городе, — тяну нехотя, — семью вывезти говорил. Я собирался дела утрясти и с ними уехать.
Ехать было куда, у каждого из нас есть убежище за бугром. Я готовился выезжать, документы на руки получил и на себя, и на Полинку. Удочерить только ее не успел, но там уже не к спеху. Думал, вернусь и все сразу: Нику замуж заберу и Польку на себя запишу, будут они обе Большаковы.
— Ну ты… — выдыхает Демьян и начинает методично обкладывать меня матами. Я внимательно слушаю, потому что он, сука, прав. С каждым я его словом согласен. — Чего ж ты мне не сказал, что тебя Шерхан предупредил?
— Откуда я знал, что его завалят? — огрызаюсь.
— Зато он знал и тебе, долбодятлу, намекал. А ты намек не понял.
Мы оба молчим недолго, выпускаем пар. Толку друг друга материть, надо думать, что дальше делать.
— Не понимаю, почему они больше десяти лет сопли жевали, — начинаю первым, — кто там хочет все обратно вернуть, брат Басмача или дядя?
— Брат младший. Подрос, гнида. Потому что они к нам со своим бизнесом зашли, — отвечает Демьян, — и чувствуют себя здесь уверенно. Крышуют их наши, опять же. Против тебя пойти не пойдут, но, если тебя уберут, плакать тоже никто не станет.
— Надо было их всех тогда давить, — говорю, чувствуя себя так, будто у меня уже на лбу красная точка светится.
— Надо было, — кивает Демьян, — но тогда они в другой стране были, там сложности определенные. А теперь проще будет.
— Не понял, — поднимаю голову, — еще раз и по-русски.
— Все ты понял, Тимур, — морщит лоб Демьян, — в разработке они у нас. Всех махом уберем, только если ты под ногами путаться не будешь. Потому и прошу тебя, сядь, сделай одолжение.
— Так я у вас что-то вроде приманки? — доходит до меня. — Чья идея?
— Руководства, — чуть ли не сплевывает Демьян, — а ты моему начальству активно помогаешь. Если не сядешь, точно будут на живца ловить. И если бы ты послушал Шерхана и Полинку с этой девочкой своей вывез, я бы тебя прямо сейчас закрыл. За нанесение телесных повреждений лицу при исполнении.