Девственница
Шрифт:
— Я люблю тебя, Иззи, — мягко говорю я.
— Я тоже тебя люблю, Тай. Я люблю тебя так сильно, что мне аж больно.
— Позаботься о себе и Кристофере, хорошо?
— А ты о себе.
— Я в порядке.
— И о лошадях. Как они поживают?
Я закрываю глаза, боль настолько явная, я готов заорать во все горло от физической боли Пусть ветер принесет останки его пепла, Тайсон. Пусть ветер сделает работу.
— Вчера родился жеребец, — тихо, наконец, говорю я.
— О Боже мой, правда? Как мило. Мне не терпится начать с тобой новую жизнь, Тайсон.
—
— О, дорогой, твоему сыну нужно сменить подгузник, от него уже идет запах.
— Тебе нужно идти. Хорошо. Придут кое-какие люди и будут приглядывать за домом, если вам потребуется что-то купить, просто скажи им. Я перезвоню сегодня вечером.
— Хорошо, мой дорогой. Береги себя. Когда тебя нет рядом, все остальное становится не важным.
Я прощаюсь с Иззи, ставлю трубку в гнездо приемника и выхожу в приемную. Джек привалился к краю стола своей ассистентки, разговаривает по мобильному. Почувствовав мое присутствие, он оборачивается, выпрямляется и заканчивает разговор.
— Давай. Похоже, первой, с кем ты познакомишься будет моя мать.
Я вздрагиваю.
— Ты думаешь, стоит это делать?
— Она хочет с тобой познакомиться.
Когда мы спускаемся на лифте, я поворачиваюсь к нему.
— А какая твоя мать?
— Она настоящая цыганка. До безумия преданна своей семье.
— А когда ты сказал ей обо мне, она разозлилась или запричитала?
— Как ни странно, она совершенно спокойно восприняла это известие. Я собирался сообщить ей о тебе самой последней. Я хотел, чтобы сначала ты познакомился с братьями. Шейн был у нее дома, когда я ему позвонил, и она настояла встретиться с тобой.
Джек открывает дверь последней модели Jaguar, и я опускаюсь в кресло.
— Ты сказал, что Тони убил твоих лошадей. Ты работаешь с лошадьми?
— Да, я их развожу.
Он хмурится.
— Ах, так ты этот знаменитый коневод. Один мой друг как-то купил у тебя лошадь для меня. Около трех лет назад. По имени Милли.
— Ты купил Милли?
— Да, она сейчас у меня в конюшне.
— Но в документах говорилось, что ее приобрел парень по имени Том Уотсон…
Он улыбается.
— Первое правило хорошего бизнеса. Никогда ничего сам не покупай и не владей.
Глава 36
Тайсон
Я никогда не мог подумать, что мне понравится Джек. Я инстинктивно чувствую, что сейчас вижу его таким, какой он бывает только со своей семьей, но не с другими. Другие, без сомнения, видят мужчину с холодным, отрешенным взглядом, которым он был в клубе много лет назад. Он не спрашивает о моей матери, но я знаю, что как-нибудь ему все расскажу. Он рассказывает мне о Шейне, доме и моей сводной сестре Лейле. Он также предлагает куда-нибудь съездить нам, всем братьям. У меня по груди разливается тепло, а горле стоит ком, когда он говорит мне все это. Кажется, несмотря на то, что я столько времени ненавидел их всех, на самом деле хотел воссоединиться с ними. Узнать их поближе. Назвать их всех своей семьей. Заполнить ту пустоту после стольких лет.
Он останавливает машину возле аккуратного домика с красивым, милым и ухоженным садом. В саду
— Я бы хотел, чтобы она перебралась в дом получше, но она хочет жить здесь, — говорит Джек.
Он достает свой ключ, открывает входную дверь. Я бывал в таких домах. Каждая гордая цыганка живет в таком искрящемся чистотой доме. Раньше меня удивляло, сколько часов в день цыганки проводят у себя в доме.
Джек проводит меня на кухню. Женщина раскатывает тесто. Она поднимает глаза вверх, когда мы входим, а затем продолжает раскатывать тесто. Она пополнела с тех пор, как я видел ее в тот раз, в волосах появилось больше седины. Она не такая улыбчивая, как я запомнил ее. На ее лице появились морщины. Она познала скорбь и боль.
— Это Тайсон, мам. Тайсон, это моя мать, Мара.
Она продолжает раскатывать тесто.
— Да. Тайсон. Проходи и садись, сынок.
Я перевожу взгляд на Джека. Он пожимает плечами. Его мать опускает скалку и смотрит на меня. Ее лицо ничего не выражает.
— Ты хочешь, чтобы я остался, ма? — интересуется Джек.
— Нет, — говорит она, хотя она по-прежнему смотрит на меня. — С нами все будет в порядке. Твоя сестра капается в саду. Она хотела поговорить с тобой.
— Точно, — говорит он и смотрит на меня. — Точно, — повторяет он. Забавно наблюдать Джека, который контролирует огромную территорию криминального мира Лондона, так слушается эту женщину. Он медлит еще секунду, потом разворачивается и выходит в заднюю дверь на кухне. Через окно, я вижу женщину в шляпе, которая копается в земле. Лейла. Моя сводная сестра.
— Я не собираюсь извиняться за свою мать, — тут же говорю я.
Она вытирает руки о фартук.
— Не хочешь ли чаю?
— Нет, спасибо, — отвечаю я.
Она подходит к шкафу и достает бутылку хереса.
— Как насчет этого?
Я ненавижу ликеры, но понимаю, что она старается быть вежливой, поэтому киваю. Я наблюдаю, как она разливает янтарную жидкость в две рюмки. Подносит рюмку к губам и выпивает одним глотком. У меня глаза готовы вылезти из орбит. Она пододвигает ко мне рюмку. Я делаю небольшой глоток. Тьфу, гадость.
— Присаживайся, — говорит она, и мы садимся друг напротив друга за деревянный стол.
— У тебя есть ее фотография?
Я молча сижу, а потом через несколько минут утвердительно киваю.
— Покажешь мне ее?
Я никогда никому не показывал фотографию своей матери. И показывать ее этой женщине мне кажется неправильным. Она враг, великая соперница моей матери. Из-за нее умерла мама. А потом я вспоминаю бабочку, присевшую мне на руку на кладбище, и то чувство покоя и все прощения, которое ощутил тогда.
Я устал ненавидеть эту женщину и ее семью. Я вижу, что они хорошие люди. И я определенно устал стыдиться своей матери. Моя мать не сделала ничего плохого. Она полюбила не того мужчину. Если кому и должно быть стыдно, так это моему отцу. Он изменил этой женщине и разрушил жизнь моей матери. Я лезу в карман за бумажником. Открываю его и протягиваю его по поверхности стола к ней.
Она поднимает его и внимательно разглядывает фотографию. Ее лицо опять не выражает ничего. Затем она поднимает на меня глаза.