Девушка без имени
Шрифт:
– Она грузила картины? – Голос Натальи был омерзительно спокойным. Она говорила так, словно происходящее ее не касалось, но внутри она ликовала. Иван побледнел и разжал кулаки.
– Это не имеет значения.
– Почему же? – пожала плечами она. – Ты либо прав, либо ошибаешься. Одно из двух. Я не хочу никого обвинять несправедливо.
– Ага, конечно! – покачал головой Ваня. – Я тебя заверяю, она ничего не брала.
– Возможно. Может быть, ты забыл ее погрузить? – продолжала Наталья, медленно передвигаясь по комнате. Она остановилась напротив
– Я все привез.
– Тогда у нас проблема, – бросил Сергей. – Нужно вызывать полицию.
– Не понимаю, как она могла ее забрать!
– Иван, ты просто не о том думаешь. Ты облекаешь доверием человека, о котором ничего не знаешь. Она приходит в твою жизнь, ни о чем не говорит, человек без прошлого, без имени, без друзей и работы. Просто остается в твоем доме! – воскликнула Наталья, продолжая стоять спиной к бывшему мужу. Она сделала шаг в сторону, и теперь ее глаза зацепились за следующее полотно. Коллаж, какие-то карты, слова, вырезанные из журналов фотографии, яркие масляные краски. Сейчас такое в моде.
– И что!
– У нее появляются деньги, – добавил Сережа грустно. – Тебя это не удивляет?
– Что ты вообще о ней знаешь наверняка? – поинтересовалась Наталья.
Иван стоял так, словно вокруг него были клубы ядовитого воздуха и он боялся дышать, чтобы не умереть тут же в страшных мучениях. Он не знал об Ирине ничего, кроме того, что цвет ее глаз – удивительный глубокий изумрудный, что движения ее порывисты и страстны и что ее поцелуи обжигают и опьяняют, лишая сна.
Он помнил, с каким энтузиазмом Ирина помогала ему в тот день. Никаких возражений, никаких сомнений. Она поехала с ним в галерею. Могла ли она так поступить с ним? Могла ли она взять картину?
– У нее мог уже быть покупатель, – бросила Наталья. – Ты, Чемезов, дурак и вечный романтик. Никак не поймешь: женщины способны на все.
– Ты – да, это точно. Никаких вопросов! – пробормотал Иван, не желая и на миллиметр подпускать к себе свою бывшую жену, свою мучительную любовь, мать его детей. Она знала, как запустить темных демонов в его душу, посеять сомнения.
– Она могла все сфотографировать, показать фотки заказчику, чтобы он мог выбрать лучшее, а затем организовать кражу. Ты отлучался от машины, пока вы грузили работы? Кто еще был рядом?
Рядом? Никого не было рядом. Иван оставлял Ирину около открытой машины несколько раз, уходил в дом, разговаривал по телефону – с Сережей, между прочим.
– Я вижу и сама, Ванька! – Наталья покачала головой. – Ну, ты и дурак…
– Ты ее не знаешь. Она не стала бы этого делать.
– Конечно, я не знаю ее. Конечно, она – ангел во плоти, да? Господи, Чемезов, очнись. Подумай! У тебя «Завалинку» украли. Мы должны что-то делать!
– Мы? – Иван почувствовал, как слепая ярость застилает ему глаза. – Откуда взялось это «мы», а? При чем тут ты? Это не у тебя же пропала картина? Чего ты вообще тут делаешь, Наталья? Почему ты позвал ее, а?
– А кого ему звать? Пашу твоего, алкаша? Или эту твою… музу? Может, прямо так и спросить у нее, где «Завалинка»? Попросить вернуть? Она прослезится и принесет ее тебе на блюдечке. За сколько ты продал ее, скажи мне? – вопрос был адресован Сереже. Тот хмуро смотрел куда-то вбок, в стену.
– Да какая, к черту, разница? Верну деньги. Плохо то, что «Завалинка» была заявлена как центральная работа обеих выставок. Придется перепечатывать все каталоги, буклеты, анонсы отменять. Господи, да это просто катастрофа какая-то!
– За сколько? – повторила Наталья. – Это важно, потому что это – сумма ущерба.
– Мне плевать на сумму ущерба! – рявкнул Иван.
– Сорок пять тысяч, – тихо пробормотал Сережа.
– Чего? Рублей? – Наталья посмотрела на него удивленно. – Ванька что, упал в цене?
– Евро, – добавил Сережа, вздохнув. После этого в воздухе повисла тяжелая, неприятная пауза. Наталья присвистнула.
– Да, Ванька, твоя эта Ирина – не дура. Совсем не дура.
– Вы говорите так, словно нет ни малейших сомнений! Может быть, картину просто вытащили из машины. Из твоего склепа стырили. А? Что скажешь? – Иван тряхнул головой, поднес ладони к лицу и закрыл глаза. Он чувствовал себя безмерно усталым.
– Все возможно, – согласился Сережа. – Но у меня тут сигнализация, видеонаблюдение. Электронные карты на дверях.
– Вот именно, Ваня. Все возможно! – кивнула Наталья. – Но тебе хочется, чтобы это Карлсон прилетел за твоей картиной. Кто угодно, но не она! Я так понимаю, что ты не желаешь знать правды. Ты скажи, не стесняйся. Мы же понимаем. В конце концов, картин ты еще намалюешь, а муза на дороге не валяется. А, Чемезов?
– Отвали, слышишь!
– Ты можешь хотя бы просто узнать все про свою бабу! Паспорт ее посмотри! – Наталья сорвалась на крик. – Идиот чертов. Никогда ты не разбирался в людях.
– А ты всегда разбиралась. Чего тебе тогда дома не сидится, со своим счетоводом? Скучаешь? – Иван схватил Сергея за руку, заставил его освободить проем, выпустить наружу.
– Я желаю тебе только добра! – крикнула Наталья ему вслед.
Иван выскочил на улицу. Звуки тормозов, клаксонов, голоса людей – все смешалось в один сплошной клубок ощущений. Он шел, не оглядываясь, по улице, пытаясь справиться с похожими на кислоту мыслями. Они разъедали его изнутри.
Что, если Наталья права?
Может ли он так ошибаться, может ли он быть настолько слеп, что за глубоким взглядом печальных глаз он не разглядел обычную воровку? Нет, не обычную. Очень хорошую воровку, высокого класса, с опытом, самообладанием, самоконтролем. С четким, хорошо продуманным планом. Ее слезы, улыбки, кофе в турке, выстиранные занавески. Смешные комментарии к его картинам. Туман, окутывающий ее иногда с ног до головы так, что она будто пропадает, исчезает в глубинах подсознания.
Ее длинные стройные ноги, требовательный, манящий к себе рот.