Девушка из Италии
Шрифт:
– Нет, думаю, ты исполнишь мое желание. – Донателла знала: у нее есть козырь, и самое время его разыграть. – В конце концов, уверена, ты не хочешь, чтобы итальянские власти узнали о роскошном рисунке, который сейчас висит в нью-йоркском пентхаусе богатого техасца, и о нескольких миллионах долларов, оказавшихся благодаря этому на твоем счету в швейцарском банке.
Джованни прищурился и посмотрел на жену.
– Напомнить, кто выкупил для меня этот рисунок? Кто соврал наивному священнику, что он практически ничего не стоит? И кто получил в подарок миллион долларов после продажи? – Джованни
– Да, caro, но помни: я не только прекрасная актриса, но и гораздо красивее тебя. Думаю, я буду прекрасно смотреться в газетах в качестве использованной жены ужасного преступника и национального предателя. – Она приложила ладонь ко лбу и закатила глаза, изображая несчастную жертву.
Джованни молчал, лишь изумленно раскрыв рот.
Донателла резко встала.
– Caro, не спеши! Завтра ты уезжаешь на месяц. Обдумай все, а когда вернешься, поговорим. Жадничать я не стану. Конечно, я захочу этот дом и приличное содержание, но буду счастлива, если ты захочешь сообщить всем, что наш развод спровоцирован твоей изменой. Я понимаю мужскую гордость. Спокойной ночи, caro. Хорошей поездки в Нью-Йорк!
Донателла вышла из комнаты, оставив лишь аромат духов «Джой» – она носила их всегда. Джованни они никогда не нравились, хоть и стоили целое состояние. Теперь этот запах вызывал тошноту.
Она уложила его на обе лопатки и знала об этом. Если она обратится к властям, то его репутация, бизнес, жизнь будут разрушены.
Донателла рассчитала верно: он не пойдет на риск. Кроме того, если она готова на скандальный публичный развод, который бросит тень на них обоих, она либо сошла с ума, либо, как она призналась, влюбилась.
Джованни отправился в кабинет. Стоя возле огромного стола из красного дерева – слишком взбудораженный, чтобы сесть, – он нашел нужный номер телефона и поднял трубку. Сначала надо выяснить, кто ее любовник. Донателла считает себя хитрой, но он докажет: она его недооценила. Он – влиятельный мужчина с влиятельными друзьями. И пришла пора это использовать.
Розанна удивительно легко привыкла к новой жизни и работе в Ла Скала. Она наслаждалась выступлениями и использовала каждую возможность поучиться у опытных певцов. Если она не выступала и не репетировала, то шла на занятие по вокалу или работала над какой-нибудь ролью одна.
Еженедельные занятия с Риккардо Бероли оказались просто бесценными. Стройный седовласый дирижер бывал эмоционален и вспыльчив, но оказался настоящим музыкальным гением и обучал Розанну маленьким хитростям – например, как произносить слова в особенно сложных колоратурных пассажах, чтобы ноты звучали длиннее и объемнее.
Каждый вторник Розанна ходила на репетиции для дублеров – так у нее появилась возможность исполнять основные роли и отрабатывать движения прямо на сцене. В репертуар вводилось все больше опер, и со временем Розанна поняла: Паоло прав. Возможно, стоять на большой сцене в джинсах и пуловере и петь под аккомпанемент фортепиано
Розанне иногда казалось, что ей приходится делать слишком много всего одновременно. Ей надо было не только помнить слова, ноты и движения, но и учиться оживлять персонажа. Как постоянно напоминал Рикардо, великие сопрано не только обладали дивными голосами, но и были превосходными актрисами, способными затронуть эмоции публики.
Иногда Розанне удавалось сделать все правильно, и когда все элементы сливались воедино, случалась «магия», как любил говорить Паоло. Розанна жила ради таких мгновений, но знала: до постоянного успеха еще работать и работать.
В середине мая Розанна стояла на сцене и пела сложный дуэт «Люби меня, пожалуйста», завершающий первый акт «Мадам Баттерфляй». Паоло незаметно присоединился к Риккардо в партере. Они сидели молча, слушая, как голос Розанны взмывает к чистой высокой до.
– Она поет все лучше, да? – сказал Риккардо.
– Набирается опыта, учится держаться на сцене и, что самое главное, взрослеет. С ее прогрессом мои планы насчет «Богемы» в следующем декабре кажутся более чем осуществимыми, – ответил Паоло.
– У нее большое будущее, верно? Наше личное, доморощенное открытие…
– Да, хотя нам не следует забывать про Роберто Россини.
– Кто-то произнес мое имя?
Паоло встал.
– Роберто, ciao!
Роберто казался раздраженным.
– Мы должны были встретиться в три в вашем кабинете. Секретарь сказала, что вы в театре, и я пошел искать. Через два часа мне нужно выезжать в Копенгаген.
– Прости, Роберто! Не уследил за временем.
Но Роберто уже смотрел на сцену.
– Розанна Меничи.
– Да. В этом сезоне она дублирует главные женские партии.
– Я слышал. Что за голос! Но тенор, поющий Пинкертона, ужасен. Позвольте мне спеть с ней? Показать, как это должно звучать.
Прежде чем Риккардо или Паоло успели ему возразить, Роберто поспешил вдоль рядов к сцене.
– Остановитесь, – приказал он пианисту.
Розанна и Фабрицио Барсетти – молодой человек, поющий за Пинкертона, – удивленно умолкли и смотрели, как Роберто поднимается на сцену.
– Простите, но мы с синьориной Меничи – старые друзья. Вы не против, если я займу ваше место в любовном дуэте?
Молодой тенор беспомощно согласился и ушел за кулисы.
– Пианист, начнем с последних двух тактов «Ах, что за вечер!»? – Он повернулся к Розанне и улыбнулся, взяв ее за руки: – Не волнуйся. Пой как обычно, а я подстроюсь, – прошептал он. – Хорошо, – обратился он к пианисту. – Начинаем.
Роберто запел, и, когда пришло время, к нему присоединилась Розанна.
Риккардо и Паоло откинулись на спинки кресел, зачарованные услышанным. Два голоса, один – опытный и мощный, второй – свежий и молодой, сочетались самым изумительным образом. А еще они прекрасно смотрелись вместе: она такая нежная, а он – такой мужественный рядом, на пустой сцене.