Девушка из нежной стали
Шрифт:
Вот так в их семье появился Олег Николаевич. Ему был шестьдесят один год, но выглядел он очень молодо – высокий, подтянутый, спортивный, с озорными темными, почти черными глазами, седой шевелюрой волос. Он был спокойным, мудрым, с замечательным чувством юмора, и как-то сразу вписался в их семью, будто прожил с ними всю жизнь.
– Вика, что случилось? – Мама влетела в прихожую, надевая на ходу халат.
– Вера, – успокаивая ее, сказал Олег Николаевич. – Давай дадим ей возможность раздеться и уложим Степана.
– Не раздевайте
Она прошла в кухню, плюхнулась на стул, расстегнула куртку, вытащила руки из рукавов, на большее сил не оказалось, и посмотрела на встревоженную растрепанную маму, стоявшую в дверях, прижав ладони к груди.
– Мам, свари, пожалуйста, кофе, – попросила устало Вика.
– Я сварю, – сказал, входя в кухню, Олег Николаевич.
Он нежно взял маму за плечи и усадил ее за стол.
Рассказав то, что услышала ночью, как поняла, что разговор о Степке, сопоставила факты и решила убегать, Вика устало потерла ладонями лицо и попросила:
– Можно еще кофе?
– Тогда обязательно с бутербродом, тебе силы нужны, – утвердил, вставая Олег Николаевич.
– Этого просто не может быть! – возмутилась мама тем же тоном, каким пару часов назад возмущалась медсестра Света в больничном туалете.
– Может, – ответила Вика.
Олег Николаевич поставил перед ней тарелку с бутербродами, чашку кофе и сел рядом с мамой.
– Викуля, тебе надо отдохнуть, – заметил он. – Ложись поспи, а утром я позвоню своему приятелю, высокому чину из МВД, и еще кое-кому, они помогут разобраться.
– Нет, – решительно покачала головой Вика, – это, как говорится, «не катит». Часов в шесть-семь обнаружат наше исчезновение и сразу придут сюда. Высокий чин, как правило, на работу раньше десяти не приходит, они просто не дадут нам никуда позвонить.
– Да кто они-то?! – всплеснула руками мама.
– Я не сказала, но ночью нас со Степкой уже охраняли.
– Как же ты ушла? – спросил отчим.
– Через черный выход.
Он внимательно на нее посмотрел и, поняв больше, чем она сказала, не стал задавать лишних вопросов, а предложил:
– Тогда мы все сейчас поедем ко мне.
– Тоже не катит, – возразила Вика. – Я уже думала об этом. Они выбрали Степика по двум причинам: первое – он очень здоровый ребенок, и второе – мы простая семья, без денег и связей. Когда они узнают про вас, а узнают они очень быстро, что вы человек известный, не бедный и имеете весьма весомые связи, то постараются прикрыть лавочку и, может, захотят убрать меня, как основного свидетеля.
– Господи, Вика! – ахнула перепуганная до крайности мама. – Ты не перегибаешь? Ты сама-то слышишь, что говоришь?! Убрать! Это же абсурд какой-то!
– За всем этим стоят большие деньги. Я же рассказывала, что завотделением получил официальный ответ: факты не подтвердились. Значит, у них в полиции есть кто-то свой, и это не рядовой из районного отделения. – Вика допила кофе и, поставив чашку, пояснила: – Я пока не знаю, как они действуют и кто за ними стоит, но рисковать не собираюсь. Лучше я перестрахуюсь десять раз, чем дам малейшую возможность найти
– Так ты что, хочешь выяснять, проводить расследование? – охнула мама, от страха приложив ладошку к губам.
– Если этого не сделать, то мне придется убегать всю жизнь и постоянно бояться, что Степку в любой момент могут украсть, как идеального донора для кого-то.
– Может, вам уехать к отцу, в Питер? – предложил Олег Николаевич.
– Нет, по тем же самым соображениям: у него нас станут искать в первую очередь. И потом, сколько нам там придется прятаться? Полгода? Год? Всю оставшуюся жизнь?
Родители развелись, когда Вике было десять лет. Папа влюбился в лаборантку из своего НИИ. Взрослые, честно стараясь оградить Вику от выяснения своих отношений, делали вид, что все в порядке днем, а ночью ругались шепотом на кухне, чтобы ребенок не слышал. Но ребенок, конечно, все слышал и понимал, а еще девочка плакала в подушку и стала совершенно неуправляемой.
Однажды Вика прибежала к бабушке вся в слезах: на улице она увидела папу с этой, другой женщиной. Бабушка вытерла ей слезы, накормила самыми вкусными в мире блинами и смогла так объяснить сложившуюся ситуацию, что Вика как-то сразу все поняла и успокоилась.
– Утверждают, – сказала бабушка, – что дети, родители которых развелись, получают душевную травму на всю жизнь и что, став взрослыми, они становятся очень недоверчивыми людьми и им труднее, чем детям из полных семей, устроить свою личную жизнь. Им кажется, что их обязательно предадут. Скорее всего, так оно и есть, но это происходит с детьми не такими умными, как ты.
– Может, я и умная, но у меня тоже сейчас душевная травма! – возразила Вика.
– Это потому что ты не хочешь подумать, а просто обижаешься. Дети, Викуля, очень эгоистичны, они всегда думают только о себе, так заложено природой, но иногда бывают обстоятельства, когда ребенку необходимо подумать и о ком-то другом. Тебе сейчас кажется, что рушится весь твой уютный мир, где есть мама и папа, они всегда рядом, и ты хочешь, чтобы так было всегда.
– А так и должно быть! – стукнула по столу ладошкой Вика.
– Ты очень хочешь собаку, представь себе, что она у тебя есть.
– Представила.
– А теперь представь, что ты точно знаешь, что этой собаке будет гораздо лучше у другой девочки, что твоя собака тебя любит, но ты знаешь, что ту девочку она любит больше, и им очень хорошо вдвоем.
– Она меня любит, но грустит, лижет мне руку, но она печальная? – уточнила Вика.
– Именно так. Представляешь?
Вика кивнула, она даже видела перед собой эту печальную собаку.