Девушка из низшего общества
Шрифт:
– Татьяна! – негромко позвал я. – Вы дома?
Никто не отзывался. Свет горел в прихожей и в гостиной. Я прошел в гостиную, здесь было пусто, заглянул в ванную, туалет – тоже никого. Квартира была двухкомнатной, и я вошел во вторую комнату. Это была спальня, здесь стояли кровать, платяной шкаф, и тоже никого. Приблизившись к кухне, я вошел в нее, нащупал на стене выключатель и включил свет. К горлу подступила тошнота. В большой кухне, можно сказать столовой, где стояли диван, холодильник, стол с четырьмя табуретами и кухонный гарнитур, в кресле-качалке сидела Татьяна Арсеньева. Одета она была в старенькие джинсы, в желтую блузку. Голова молодой женщины свесилась на грудь, лицо с утонченными чертами было бледным, рот чуть приоткрыт. Открытые глаза пустые. Там, где сердце, был небольшой порез, но из него натекло
Сняв один рукав куртки, я протер им выключатель, затем прошелся по квартире и вытер те участки, где касалась моя рука, затем выскользнул за дверь и, прикрыв ее, так же протер ручку. Просунув руку в рукав, шагнул к лифту.
Выйдя на улицу, я сел в свой автомобиль и, отъехав немного, припарковался у обочины. Достав телефон, разблокировал его и «полистал» журнал. Меня интересовали входящие и исходящие звонки за сегодняшний день. Последний исходящий звонок был в девятнадцать пятнадцать. Значит, в это время Арсеньева Татьяна была жива. Хотя, кто знает, возможно, убийство было совершено раньше, и такой же дурак, как и я, вошел в квартиру и, когда зазвонил телефон, ответил на входящий звонок. Что ж, проверим. Исходящий звонок согласно журналу был сделан некоей Марине Андреевой. Я нажал на клавишу соединения. После нескольких гудков связь установилась и молодой женский звонкий голос ответил:
– Да, Танюша, я слушаю.
Я чуть изменил голос.
– Извините, вас из полиции беспокоят, – проговорил я грубо. – Вы сегодня разговаривали по телефону с Татьяной Арсеньевой?
– Да-а, – испуганно проговорила на том конце беспроводной линии женщина. – А что случилось?
– Расскажите, пожалуйста, о чем происходил разговор и как он закончился? – пропуская вопрос мимо ушей, потребовал я.
– Ну-у, – растерянным голосом проговорила женщина. – Мы с Таней подруги еще со школьных лет, из одного города приехали в Москву, у нас было о чем поговорить.
– А поконкретнее, сегодня о чем вы говорили? – спросил я строго.
– Договаривались встретиться завтра. Она должна была прийти ко мне домой. В этот момент к ней в дверь кто-то позвонил, и Таня, извинившись, разъединила связь.
«Итак, этот кто-то и был убийцей, – подумал я. – Он явно был знакомым, раз Татьяна впустила его в квартиру, и он, этот неизвестный, некоторое время спустя нанес молодой женщине смертельное ранение в грудь. Учитывая, что Татьяна разговаривала с подругой в девятнадцать пятнадцать и была еще жива, а я пришел в девятнадцать тридцать пять, убийство произошло в этот промежуток времени. Хотя если дать преступнику пять минут на совершение убийства и еще пять минут на то, чтобы уйти, не встретившись со мной, то убийство было совершено между девятнадцатью двадцатью и девятнадцатью тридцатью. «Вот черт, – выругался я про себя. – Если бы я пришел на десять минут раньше, то наверняка
– Так в чем дело-то, господин полицейский? – стала допытываться на том конце беспроводной линии молодая женщина.
– Скоро обо всем все узнаете, – заявил я и нажал на клавишу разъединения.
Почти в тот же самый момент в телефоне заиграла мелодия. Я глянул на дисплей. На нем высветилось имя Андрей. Сомнения быть не могло, звонил Шереметьев-младший. Разумеется, отвечать с телефона Татьяны мне не следовало. Я сбросил вызов.
Говорят, что мобильный телефон можно запеленговать, даже если он выключен, а вот можно ли запеленговать при вынутом аккумуляторе, это вопрос. Я сдвинул заднюю крышку телефона, вытащил блок питания и еще на всякий случай сим-карту и бросил на переднее пассажирское сиденье. Заведя автомобиль, тронулся в путь. Поставив машину в гараж, я по разным местам разложил на стеллажах телефон, аккумулятор и сим-карту.
Глава 11. Арест
Во вторник занятия в Детской юношеской спортивной школе у меня были с утра. Я только-только начал проводить разминку со второй группой пацанов 13–14 лет, как в спортзал вошли двое дюжих полицейских, и один из них, с квадратной челюстью и маленькими поросячьими глазами, надел на мои запястья наручники.
– Эй, эй, мужики, вы чего творите? – оторопел я. – Вот-первых, за что забираете? А во-вторых, у меня тренировка!
– Ну, по поводу того, за что забираем, это тебе сейчас объяснят, – похлопав меня по плечу, сказал второй полицейский – широкоплечий мужик с профилем римского императора. – А вот насчет тренировки… советую на ближайшие пятнадцать лет забыть о них.
– Ладно каркать-то! – буркнул я. – Ведите уже отсюда поскорее, не позорьте перед пацанами.
В этот момент в спортзал вошел завуч Иван Сергеевич Колесников – полный мужчина под семьдесят лет с фигурой «а-ля тульский самовар» и лицом, похожим на бульдожью морду – в сопровождении капитана. Это был унылого вида мужик лет сорока с опущенными вниз уголками губ, широкой переносицей, выдающимися вперед надбровными дугами и носом картошкой. Он уже начал полнеть и форма ему казалась маловатой – пуговицы кителя с трудом сходились на животе. Прическа у него была «ежик».
– Ну что, Гладышев, допрыгался со своими частными расследованиями? – укоризненно сказал Иван Сергеевич.
Мужик Колесников был мировой, иной раз выручал меня из подобных передряг, возможно, и в этот раз «впряжется» и попробует вызволить из рук правосудия. Хорошие тренеры по вольной борьбе на дороге не валяются.
– За что хоть взяли-то? – обратился я к капитану унылого вида.
– Скоро узнаешь, – заявил он.
В спортзал зашел Алексей Пирогов, мой напарник по спортзалу, к нему я и обратился с просьбой:
– Леха, пригляди за пацанами. А то видишь вот, – я показал руки, на которых красовались наручники, – повязали Гладышева демоны.
– Да в чем дело, Игорек, конечно, подменю, – изумленно окидывая взглядом меня и полицейских, ответил Пирогов. – Только ты там в полиции не долго задерживайся, а то сам понимаешь, чужие тренировки не очень-то хочется проводить.
– Обещают ненадолго задержать, – ухмыльнулся я. – Всего лишь на пятнадцать лет.
– Ого! – воскликнул Леха. – Чего это ты там такого натворил?
– Тайна, покрытая мраком, – заявил я. – В американских кинобоевиках обычно права зачитывают и статью, по которой арестовали, а у нас тянут чего-то.
– Ладно, умник, узнаешь обо всем в ОВД. – Полицейский кивнул дюжим охранникам: – Ведите этого острослова в машину. Думаю, когда узнает, за что его взяли, пропадет охота шутить.
Мне даже не дали возможности переодеться. Так в спортивном костюме и вывели из спортзала. На полицейском «Опеле» привезли в ОВД, как я успел заметить на табличке у въезда, в отделение внутренних дел Владимирского района. Под конвоем все тех же дюжих конвойных, минуя обезьянник, меня проводили в дальний конец трехэтажного здания и ввели в кабинет. Везде в отделениях полиции пахнет одинаково, как в вагоне поезда. Откуда у них такой запах? Казенщина, одним словом. Обстановка в кабинете была аскетичная – стол, несколько стульев, шкаф, в углу сейф, на окне решетка. Усадили на стул, капитан с унылым выражением лица сел за стол.