Девушка из низшего общества
Шрифт:
– Добрый день! – проговорил он, протягивая мне для рукопожатия ладонь.
Андрей был невысоким, худеньким, с лицом неженки, и его басок как-то не вязался с внешностью херувима.
– Здравствуйте! – Я ответил крепким рукопожатием.
– Проходите, – предложил Шереметьев-младший.
Мы вошли в комнату, это была гостиная, отделанная в европейском стиле, с преобладанием стеклянных и металлических деталей в интерьере. Здесь стояли из белой кожи угловой диван, пара кресел из того же гарнитура, стеклянный стол, на полу лежала шкура леопарда, у дальней стены располагался домашний кинотеатр. В центре гостиной
– Моя натурщица Алина Еремеева, – представил Шереметьев-младший девушку. – А вы?.. – Он вопросительно посмотрел на меня.
– Игорь… Игорь Гладышев, – назвался я.
– На сегодня, Алина, все. Можешь одеваться, – переключил свое внимание на девушку Андрей. – О следующем сеансе договоримся по телефону.
– Хорошо, Андрюша! – Девица легко, словно перышко, соскользнула с высокого стула, ничуть не смущаясь, начала одеваться.
– Вы позволите взглянуть, – спросил я у художника, указывая глазами на стоявший у большого – во всю стену – окна мольберт. – Очень любопытно. Я первый раз вижу вживую художника и никогда не видел картину в процессе написания.
Андрей заколебался.
– Я-а не очень-то люблю показывать неоконченную работу… а впрочем, – пробасил парень, – смотрите.
Я подошел к стоявшему тыльной стороной ко мне мольберту, обошел его и глянул на картину. Картина немного отличалась от оригинала тем, что волосы у изображенной на холсте девушки были не распущены, а собраны в высокую прическу, глаза были чуть уже, чем у Алины, губы ярко накрашены, в ушах сережки с изумрудами, на шее ремешок, сбоку бант. Одну руку девушка держала на поясе, другая – свободно лежала на колене. Красивая полновесная грудь при трогательной худобе, хрупкие ключицы, тонкие запястья, длинные изящные пальцы – всем своим обликом она напоминала балерину.
Хоть я и ни черта не смыслю в живописи, но Андрей наверняка был неплохим художником, потому что в образе девушки была одухотворенность, будто бы девушка вот-вот улыбнется, соскользнет с холста и начнет двигаться в танце. Задний фон еще не был выписан, так, какие-то мазки.
– Картина будет называться полуобнаженная танцовщица, – пояснил Андрей, подходя ко мне и становясь рядом. – Осталось еще пачку дописать и придумать некий фон.
– Здорово у вас получается, – похвалил я. – Вы что-то оканчивали?
– Оканчивал. Московский государственный академический художественный институт имени В.И. Сурикова при Российской академии художеств.
– И что, ваши картины продаются? – полюбопытствовал я.
– Продаются, но очень редко и дешево, – посетовал парень.
– Но ведь у вас состоятельная семья, Андрей. Вам можно и не работать.
Шереметьев-младший тряхнул кудрявыми волосами, потер свой округлый подбородок и, вздохнув, молвил:
– Можно, конечно, но очень хотелось бы, чтобы написание картин не было бы для меня хобби, а стало профессиональным ремеслом, за которое
– Вот, кстати, о деньгах я и хотел бы с вами поговорить. Только наедине.
Андрей как-то приуныл, он, очевидно, понял, насчет чего пойдет разговор, и кивнул:
– Хорошо. Алина, ты пока посиди тут, а мы пойдем с Игорем поговорим… Идемте. – Он жестом пригласил меня следовать за ним.
Мы прошли к ступеням, поднялись на третий уровень и вошли в одну из дверей. Это был кабинет, также обставленный в стиле хай-тек: прямые четкие линии; кругом стекло, пластик, металл; преобладание серебристо-металлического цвета.
– Присаживайтесь, пожалуйста. – Андрей указал мне на кресло, сам сел в соседнее. – Вы, как я понял, полицейский? – продолжал он уныло. – И собираетесь расследовать историю с пропавшими у отца деньгами?
– Я частный сыщик, – поправил я молодого человека, – а в остальном все верно, хочу поговорить с вами о пропавших у вашего отца несколько дней назад деньгах.
– Все же сдержал отец свое слово, нанял человека, который будет копаться в нашем грязном исподнем… Не постеснялся папаша, нанял ищейку.
В последних словах отпрыска Шереметьева сквозило презрение. И чего это так все частных сыщиков не любят?
– Ну, что сделаешь, Андрей, не по своей воле. Мне поручили, заплатили, я делаю свою работу. Итак, как я понимаю, вы хотите сказать, что денег не брали…
Парень покривил в усмешке свои тонкие губы.
– Нет, конечно. Что за глупости.
– И вы, и ваша сестра, и ваша мама…
– Мачеха, – поправил меня Андрей, и в его тоне я уловил враждебные нотки.
– Хорошо, пусть будет мачеха… И домработница, – продолжил я свою мысль, – все уверяют, что денег не брали. Но ведь кто-то же из вас деньги взял! Кого вы подозреваете?
– Понятия не имею, – ответил Андрей и, закинув ногу на ногу, откинулся на спинку кресла. Мол, что хочешь, то и делай, а я денег не брал и на членов своей семьи кляузничать не буду.
– В таком случае ответьте мне, известно ли было вам, что в среду вечером вашему отцу его подчиненный привез домой довольно крупную сумму денег? – задал я свой традиционный вопрос.
Парень отрицательно покачал головой:
– Нет, отец никогда и никого не ставит в известность о чем-либо, связанном с его коммерческой деятельностью.
– А когда узнали о пропаже?
– На следующий день. Меня, сестру, мачеху и домработницу отец собрал в кабинете и объявил, что кто-то из нас свистнул у него восемьсот тысяч рубликов. Предложил вернуть, а когда никто не сознался, он пригрозил тем, что сообщит в полицию или наймет специального человека, который выведет воришку на чистую воду и тогда уж ему не поздоровится. И вот слово свое сдержал.
Ну, что же, как видно, и здесь правды не дождешься. Вроде бы у всех есть мотив украсть деньги. У кого-то это выплата процентов по ипотеке, у кого-то на содержание любовника, у кого-то на ночные клубы, развлечения, и лишь Андрею, бедолаге, незачем воровать восемьсот тысяч. Хотя, как обычно бывает в детективах, вор и преступник тот, кого меньше всего подозревают в преступлении. Смех смехом, но в жизни Андрюхи нужно поглубже копнуть. А пока мне здесь больше делать нечего. Я поднялся.