Девушка из песни
Шрифт:
– В общем, если хочешь прийти на вечеринку, дай мне свой номер, и я скину тебе адрес.
Надо отдать Эвелин должное – когда ей что-то нужно, она не теряла времени даром.
Холден лениво улыбнулся.
– Ох, думаю, что смогу найти дорогу.
– Круто. Но если передумаешь насчет экскурсии, я рядом.
– Где бы еще ей быть, – раздался голос позади нас. К нам приближались Ченс, Ривер Уитмор и Фрэнки Дауд, а следом, словно тощие щенки за альфа-самцами, семенили другие футболисты.
– Отвали, Фрэнки. –
Ривер бросил на меня взгляд и улыбнулся, прежде чем повернуться к Холдену. Я наблюдала, как парни оценивают друг друга. Если Холден и был напуган видом двух качков и панка, то виду не подал.
– Я как раз приглашала нашего нового друга на твою вечеринку, Ченс, – сообщила Эвелин, вновь беря себя в руки. – Мальчики, это Холден.
– Рад познакомиться, приятель, – произнес Ривер, протягивая ладонь для рукопожатия.
– Взаимно, – ответил Холден, не подавая руки.
На мгновение они встретились взглядами, а затем Ривер усмехнулся.
– Ладно, как хочешь.
– Холден из Сиэтла, – сказала Эвелин. – Я правильно?..
Ее слова затихли, когда Холден одарил нас своей странной полуулыбкой, лениво повел плечами, проскользнул на другую сторону колонны и исчез.
– Он одет, словно на улице зима, – пробормотал Фрэнки. – Что за чучело, черт подери?
– Ты когда-нибудь перестанешь вести себя как осел? – бросила я ему.
Он рассмеялся и притворился напуганным.
– О-о-у. Кто-то сегодня на взводе?
У меня покраснело лицо. Фрэнки Дауд и парочка его друзей-скейтеров издевались над Миллером всю среднюю и старшую школу. Миллер всегда говорил мне, чтобы я не вмешивалась, и я знала, что он может сам о себе позаботиться. Но меня это бесило. Ченс и Ривер никогда себя так не вели; они с трудом терпели выходки Фрэнки, но мы столько лет ходили в школу одной компанией. Как одна большая неблагополучная семья.
Ривер задумчиво посмотрел вслед Холдену, а затем навис над Фрэнки.
– Проваливай, придурок.
Фрэнки усмехнулся.
– Какие мы чувствительные, Уитмор. Увидимся позже, чуваки. – Он поднял два пальца вверх в знак мира и отправился восвояси, словно это было его собственным решением.
Ривер перевел взгляд на меня.
– Ты ведь придешь на вечеринку, Ви?
Я кивнула. Боже, какой он симпатичный! Высокий, темноволосый, голубоглазый. Телосложение квотербека, кем он и являлся, футболка плотно облегала мышцы на руках и торсе. Сердце пропустило удар, чего рядом с Миллером у меня никогда не случалось.
Точнее, это было не совсем так.
Мое сердце рядом с Миллером билось совершенно иначе, нежели рядом с другими: когда у него падали показатели и ему становилось плохо; когда я вспоминала ту ужасную ночь, в которую он чуть не умер у меня на руках; когда я обнимала его на прощание после вечера вместе и чувствовала
Вдруг пришло осознание, что Ривер ждет ответа на вопрос, пока я стою, как дурочка, и думаю о другом парне.
– Э-э, да, приду.
– Отлично. Тогда увидимся, – произнес он и зашагал прочь вместе со своим другом.
– Ага. Увидимся.
Эвелин уставилась на меня, уперев руки в бока.
– Что?
– Тебе обязательно быть такой правильной? Ты спугнула Холдена.
– Я? Вряд ли. Да и в любом случае, мне кажется, чтобы его напугать, понадобится что-то посерьезнее лекции о пассивном курении.
– Верно. Глядя на него, я думаю, он успел повидать дерьма в этой жизни. Интересно, что с ним приключилось? – Она провела языком по нижней губе. – Пожалуй, посчитаю это вызовом.
Мы снова пересекли лужайку, и я заметила Миллера, который сидел на камне возле столиков кафетерия. На нем были рваные джинсы, ботинки и выцветшая винтажная футболка Sonic Youth. На коленях лежал пакет с едой, сам же Миллер рылся в рюкзаке, вероятно, в поисках инсулина.
Эвелин проследила за моим взглядом и вздохнула.
– Ты собираешься рассказать ему о вечеринке Ченса, да?
– Конечно. А что? Думаешь, Фрэнки со своими парнями продолжат над ним издеваться?
Эвелин пожала плечами.
– Фрэнки – идиот, ему больше нечем заняться. Но Миллер, похоже, может за себя постоять. Твой маленький мальчик уже совсем взрослый, правда? Очень жаль.
– Очень жаль, что? – спросила я, вспыхивая. – Очень жаль, что он бедный? Какое это вообще имеет значение?
– Дело не в том, что он беден. А во всей картине в целом. Он жил в машине. Его мать занималась проституцией. Все это создает вокруг него определенное… облако?
– Ауру? – подсказала я, скрестив руки на груди.
– Ауру, точно! Она исходит от него, как дурной запах.
– Эвелин, ты говоришь ужасные вещи.
«Раньше от него пахло лесом, а теперь – солнцем и пляжем».
– Только не нервничай. Я знаю, что он твой друг. Или тебе просто нравится с ним нянчиться из-за этого его диабета.
– Да, он мой друг, и не смей так о нем говорить. Никогда.
– Ладно, ладно, извини. Простишь? – Она быстро обняла меня. – Иди. Пригласи его на вечеринку, если хочешь, а я позвоню тебе попозже. – Эвелин чмокнула воздух у моей щеки и убежала, покачивая волосами, собранными в высокий хвост.
Я посмотрела в сторону Миллера.
«Нет, он вовсе не моя любимая игрушка, и я с ним не нянчусь. Он замечательный».
Хотелось бы мне, чтобы все в школе видели то же, что и я. Да, я тоже видела в нем ребенка, который жил в фургоне, но от этого в моих глазах он становился только лучше, а не наоборот. Красивее, сильнее, храбрее. И он никогда не жаловался, вместо этого изливая все свои эмоции в музыке.