Девушка, которая играла с огнем
Шрифт:
Потом он расслышал какие-то звуки, доносившиеся из его кабинета. Он затих и прислушался: слышно было, как там кто-то выдвигает и задвигает ящики. Грабители? Он различил шуршание бумаги: кто-то рылся в его ящиках.
Прошла целая вечность, прежде чем сзади послышались шаги. Он попытался повернуть голову, но никого не разглядел.
Он старался сохранить спокойствие, но внезапно через его голову скользнула веревочная петля. На шее затянулась удавка. От испуга у него чуть было не опорожнился кишечник. Взглянув вверх, он увидел, что веревка тянется
Он не знал, что ожидал увидеть, однако, подняв глаза, испытал сильнейшее потрясение. В первый момент он не узнал сумасшедшую психопатку, чья фотография с самой Пасхи красовалась во всех киосках Пресс-бюро. Сейчас у нее была короткая стрижка, и она не походила на свою фотографию в газетах. Она была во всем черном — в черных джинсах, черной расстегнутой короткой хлопчатобумажной курточке, черной майке и черных перчатках.
Но больше всего его напугало ее лицо. Она была загримирована: на губах черная помада, черная обводка вокруг глаз и наводящие жуть резкие черно-зеленые тени, а остальное лицо вымазано белилами. От левого виска до правой стороны подбородка шла через все лицо широкая полоса красного цвета.
Получалась какая-то гротескная маска, и вид у нее был совершенно безумный.
Его мозг не соглашался принять это зрелище. Оно казалось нереальным.
Лисбет Саландер взялась за конец веревки и потянула. Он почувствовал, как веревка сжала ему горло, и в течение нескольких секунд не мог продохнуть, сучил ногами, стараясь опереться ступнями о пол. Благодаря блоку и талям ей не потребовалось почти никаких усилий для того, чтобы поднять его на ноги. Когда он встал перед ней во весь рост, она перестала тянуть и намотала конец веревки вокруг трубы отопления, закрепив его затем морским узлом.
Сделав это, она исчезла из его поля зрения и оставила его одного более чем на пятнадцать минут. Вернувшись, она взяла стул и уселась напротив. Он старался не смотреть на ее размалеванное лицо, но не мог отвести глаза. На стол она положила пистолет. Его пистолет. Она нашла его в гардеробе в коробке из-под башмаков. «Кольт-1911 Гавернмент» — он хранил это не совсем законное оружие уже несколько лет, купив по случаю у одного знакомого, но ни разу не сделав даже пробного выстрела. Она вынула магазин и прямо у него на глазах вставила патроны, потом загнала магазин в рукоятку и отправила в ствол пулю. Пер-Оке Сандстрём едва не лишился чувств, но заставил себя посмотреть ей в глаза.
— Не понимаю, почему мужчины всегда стремятся документально фиксировать свои половые извращения, — сказала она.
Голос у нее был нежный, но холодный как лед. Она говорила тихо, но внятно. Перед его глазами очутилась фотография, распечатанная с его собственного жесткого диска.
— Полагаю, что эта девушка — семнадцатилетняя эстонка Инесс Хаммуярви из города Риепалу в окрестностях Нарвы. Хорошо
Вопрос прозвучал риторически. Пер-Оке Сандстрём не мог отвечать. Его рот по-прежнему оставался заклеен, а мозг был не в состоянии сформулировать ответ. На фотографии было изображено… Господи, зачем он только сохранил эту фотографию!
— Ты узнаешь меня? Кивни!
Пер-Оке Сандстрём кивнул.
— Ты — подлый садист, скотина и насильник.
Он не шевельнулся.
— Кивни!
Он кивнул. На глазах у него вдруг выступили слезы.
— Давай уточним правила, — сказала Лисбет Саландер. — Я считаю, что тебя следовало бы немедленно умертвить. Переживешь ли ты ночь, меня совершенно не волнует. Ты понял?
Он кивнул.
— За последнее время ты вряд ли не мог узнать, что я — сумасшедшая и люблю убивать людей, в особенности мужчин.
При этих словах она показала на последние номера вечерних газет, лежавшие на столе в его гостиной.
— Сейчас я сниму изоляционную ленту с твоего рта. Если ты станешь кричать или повысишь голос, я ткну тебя этой штукой.
Она показала ему электрошокер.
— Эта машинка выстреливает зарядом в семьдесят пять тысяч вольт. В следующий раз там будет шестьдесят тысяч вольт, поскольку один раз я ею уже воспользовалась и не перезаряжала. Ты понял?
Он посмотрел на нее нерешительным взглядом.
— Это значит, что твои мышцы перестанут функционировать. Именно это случилось с тобой, когда ты подошел к двери.
Она усмехнулась ему в лицо:
— А это значит, что ноги перестанут тебя держать и ты сам себя повесишь. Тронув тебя этой машинкой, я просто встану и уйду.
Он кивнул. Господи, эта дрянь ведь сумасшедшая убийца! Он не мог удержаться от слез, и они ручьями потекли у него по щекам. Он засопел.
Она встала и сорвала с его рта изоляционную ленту. Ее жутко размалеванное лицо приблизилось к нему вплотную.
— Молчи! — приказала она. — Не говори ни слова. Если ты заговоришь без разрешения, я ткну в тебя этой штукой.
Она подождала, пока он не перестал сопеть и наконец взглянул на нее.
— У тебя есть одна-единственная возможность пережить эту ночь, — начала она. — Только один шанс, а не два. Я задам тебе ряд вопросов. Если ты ответишь на них, я оставлю тебя в живых. Кивни, если ты понял.
Он кивнул.
— Если ты откажешься отвечать на какой-то вопрос, я ткну в тебя шокером. Ты понял? Если ты мне солжешь или будешь увиливать, я ткну тебя шокером.
Он кивнул.
— Я не собираюсь торговаться с тобой. Второго шанса я тебе не дам. Либо ты будешь сразу же отвечать на мои вопросы, либо ты умрешь. Если ты ответишь удовлетворительно, то останешься в живых. Все очень просто.
Он кивнул. Он ей верил. У него не было выбора.
— Милая, — сказал он. — Я не хочу умирать.
Она посмотрела на него строго:
— Тебе самому решать, жить тебе или умереть. Но ты только что нарушил мое правило — не разговаривать без моего разрешения.