Девушка, которая не умеет петь
Шрифт:
– Помалкивай лучше и работай, – устало буркнула кухарка. Она на мгновение перевела дух, затем снова продолжила заниматься резкой свежих кабачков. – Если не успеем управиться, леди Осткард нас всех без еды оставит, да ещё и выпорет почем зря.
Алиса насупилась и с понурым видом вернулась к подбору приправ. Похоже, после слов кухарки особый настрой служанки тотчас же испарился.
Помалкивали тем не менее на кухне совсем немногие. Кто-то без устали болтал о пышных нарядах из шелка, привезенных леди Осткард на днях, кто-то – о бесконечно жарком и долгом дне… Но больше всего было тех, кто с глубокой
Агата проскользнула под свисающими с потолка медными сковородками, ловящими мутные силуэты, и вышла во вторую часть кухонного зала. В дальнем конце находились кровати тех, кто спал на кухне. Агата подошла к лестнице, ведущей на второй этаж, и остановилась. Вот он, её тюфяк. Выбеленные заплаты, копна колючей соломы, торчащей из наскоро заделанных дыр, сложенный вчетверо рваный фартук вместо подушки. Какой уж есть, Агате выбирать не приходилось, но и жаловаться – грех. Другие слуги и о таком только мечтают. Забравшись с ногами на свою кровать, Агата размяла плечи и, растерев шею, откинула голову на шершавую каменную стену. Теперь можно немного отдохнуть
Пообедать удалось спустя четверть часа. И сегодня обед был даже лучше, чем обычно. Слабосолёная похлебка, горячая, пусть и не слишком наваристая, зато с кусочком ветчины и щепоткой перца. Подсохшая буханка хлеба, две отваренные картофелины, приправленные укропом, и чашка душистого чая. Что могло бы быть лучше?
Определенно, ещё один большой плюс обитания на кухне – это более свободный доступ к еде, чем откуда бы то ни было. После обеда Агата почувствовала себя куда лучше, а устроившись на своём тюфяке, и подавно хорошо. Ступни, конечно, страшно болели. Руки и локти по-прежнему ломило, а лицо, запястья и даже темные от загара лодыжки – всё горело от раздражения. И ведь сколько же ещё сегодня надо успеть сделать! Пусть и не в саду… Хорошо, что у неё, у Агаты, есть хотя бы этот час отдыха, которым она так дорожила.
Девушка закрыла глаза лишь на мгновение и сразу же увидела расцветающие цветы белого вереска, а потом и красноперых северных птиц, голосистых и важных, скачущих в ветвистых кронах древних сосен. Где-то играла музыка, и Агата пела. Она пела песню, которую так любила, и почти летала, кружась в легком, словно бы воздушном танце. Она находилась дома, на севере, и счастью её не было предела. Остаться здесь! Только бы остаться здесь подольше! Где-то шумели волны холодного моря, кричали чайки, свирепый ветер пел свою грозную песню, вытачивая острые пики гор…
– Эй, Агата… Агата, проснись!
Кто-то теребил её за плечо. Вздрогнув от колючего приступа страха, Агата распахнула глаза и резко распрямилась. Перед ней в сонном мареве, заволокшем глаза, плавало веснушчатое лицо Гаэрра. Заметив, что служанка проснулась, худощавый юноша с волосами цвета соломы растерянно скривил рот.
– А? Гаэрр, это ты… – выдохнула Агата, протирая глаза. – Что-то случилось?
Какая неосторожность – вот так вот заснуть! И сколько же она спала? Уж явно не десять минут!
– Там
– О… – только и смогла сказать Агата, почувствовав острое разочарование. – Разве обед уже закончился?
– Уже как полтора часа назад! – воскликнул Гаэрр. – А теперь Лиза и Анна собираются на прогулку, и тебя отправляют прислуживать им.
О нет! Сопровождать Лизу и Анну на прогулке! Хуже просто не придумаешь.
Но печальнее другое! Теперь ей ещё и ощутимо влетит за то, что её не было на чистке подсвечников в рабочее время, и тем паче за то, что её долго не могли найти. Теперь девушке точно не избежать наказания. Леди Осткард только повод дай.
Болью обожгло прикушенную губу. Сама виновата – не надо было расслабляться.
Собравшись с духом, Агата слезла с тюфяка и, отряхнув платье от пыли и сена, направилась вверх по лестнице вслед за Гаэрром. Теперь они шли по коридору замка, проходя мимо высоких окон и сверкающих янтарём подсвечников. Агата растерянно скользила взглядом по зеркалам. Оттуда на неё смотрела невысокая, худенькая девушка с бледным лицом и впалыми щеками. Прямой нос был усыпан крапинками веснушек, а из-под трепещущих ресниц на свое отражение взирали печальные сине-голубые глаза.
Северянка. Агата была северянкой. Северянкой была её мать, отец – лишь наполовину, но черты лица Агаты говорили о том, что кровь её принадлежала северному королевству Энтелии – Нортону.
Агата не была красавицей, напротив: обладала вполне заурядной внешностью, хоть и приятной. Единственное, что могло бы привлечь внимание во внешнем облике девушки – ярко-красные волосы, издревле свойственные некоторым северянам.
Служанка расстроенно поправила косынку на голове. Вот только совсем недавно её волосы были почти под корень острижены по приказу Лизы Нэтт – старшей воспитанницы леди Осткард. И теперь у Агаты не осталось даже этого.
Они с Гаэрром подошли к тяжелой дубовой двери, украшенной резными вставками из черного металла. Дверь была приоткрыта, и юноша, почесав затылок, указал на неё.
Острожный стук Агаты, конечно же, никто не услышал. Это было неудивительно, учитывая громкие голоса воспитанниц леди Осткард, выясняющих отношения. Как успела отметить Агата, спор шёл о прогулочной одежде.
Ну что ж, делать нечего, надо идти. Собрав волю в кулак, девушка шире приоткрыла дверь и тихонько прошла в комнату леди Осткард. Комната была светлой и теплой, хоть и находилась на северо-западной стороне замка.
Тяжелая мебель из темного дерева была украшена изысканной резьбой. Накрепко врезанные в массив белые горошины горных стратов уже давно стали мутными, но своей красоты не потеряли, а прозрачно-голубой стектарус даже приглушённо сиял.
Мебели в комнате было много: гардероб с мягкой ширмой, кровать с пологом напротив богатого камина, точеные стулья и столики. Двустворчатый книжный шкаф пестрил корешками книг, а темный камень стен украшали венки из летних цветов и величавые портреты хозяйки замка и ее брата короля. Нигде не было даже малейшего намёка на присутствие лорда Осткарда в жизни его жены.